— Что здесь? — Я опускаюсь на корточки перед камином, старым, сложенным из огнеупорных кирпичей, из которых, наверное, был сложен и сам дом. — Здесь искали? — Каска постоянно сползает на глаза, я снимаю ее и кладу на пол.
— А что такое? — Марино наблюдает за мной с того места, где стоит.
Я протягиваю руку к беловатой золе. Она легкая и поднимается от колыхания воздуха, и мои мысли как будто колышутся вместе с этими пылинками. Как сохранить то, что я вижу? Зола слишком хрупкая и легкая, чтобы собрать ее полностью, и я уже уверена, что знаю, что случилось в камине. Знаю если не все, то многое. Я уже видела это некоторое время назад, может быть, лет десять или даже больше. В наше время тоже сжигают документы, но они ведь другие. Другая печать, другая бумага — дешевая, с большим содержанием древесной пульпы, которая сгорает не полностью и оставляет черный тяжелый пепел. Продукты сгорания бумаги из хлопчатобумажного сырья выглядят совершенно иначе, и мне сразу вспоминается письмо Эрики Донахью, которое она, по ее утверждению, никогда и не писала.
— Полагаю, — обращаюсь я к Марино, — камин следует накрыть, причем осторожно, чтобы сохранить золу. Потом сфотографируем, и тогда уже можно будет ворошить. Давай так и сделаем. А образцы соберем в банки.
Он подходит ближе.
— А зачем?
На самом деле Марино имеет в виду другое: почему я веду себя как эксперт-криминалист. Мой ответ — если бы я потрудилась ответить, чего в данном случае не будет, — прозвучал бы так: кому-то же надо.
— Сделаем все так, как следует, как делаем всегда и как умеем. — Я встречаю его пристальный взгляд и отвожу глаза не сразу, пытаясь внушить ему, что ничего еще не закончено. И пусть думают что хотят, — наплевать. Ничего не закончено, пока я все не осмотрю и не проведу исследования.
— Посмотрим, что тут у нас. — Марино опускается на корточки рядом со мной. Наши костюмы шуршат, а их запах напоминает запах новой занавески для душа.
— Здесь отпечатались знаки. — Я снова протягиваю руку, и зола начинает шевелиться.
— Ну вот, теперь и ты ясновидящая. Открывай лавочку. Раз уж читаешь по пеплу…
— Ты и сам можешь это сделать. Когда сгорает дорогая бумага, она сгорает чисто, и зола получается белая. Если на бумаге печатали что-то, чернильные знаки могли сохраниться. Мы ведь такое и раньше видели. Просто давно с этим не встречались. Видишь, на что я показываю? — Воздух колышется, и зола вместе с ним. — Здесь же часть тиснения, той шапки, что на письме миссис Донахью. Указан город Бостон и часть почтового кода. Того самого кода, что был на письме, полученном от Эрики, хотя она и утверждает, что ничего не писала, а машинка из ее дома исчезла.