— Думаю, весьма высока вероятность того, что анализ ДНК расскажет нам кое-что о Доне Кинкейд, — продолжает Бентон ровным, спокойным голосом. — Жаль, что мы не узнали этого раньше, но ведь тогда просто не было причин обращать на это внимание.
— Ну что ты заладил одно и то же. С какой стати ты стал бы этим заниматься? Кто мог знать, что с нашим делом следует увязать факт удочерения девочки в подростковом возрасте?
— Пожалуй, ты права. Я знал, что он писал Кэтлин Лоулер, отправлял ей письма по электронной почте, но в этом нет ничего криминального и подозрительного. В них ни разу не упоминалась особа по имени Дона, лишь их общий интерес. Я вспоминаю фразу об их общем интересе. Подумал, что он, черт его побери, имел в виду какое-то преступление, может быть старое преступление, и то, как оно изменило их, — грустно говорит Бентон, пытаясь во всем разобраться и рассуждая вслух. — Теперь мне приходится задаваться вопросом о том, был ли общим интересом их ребенок, может быть, та же самая Дона Кинкейд? Печально, что Джек так и не смог перевернуть эту страницу своей жизни, что сохранил связь с Кэтлин Лоулер, что она не порвала с ним. А теперь вот дочь, которая унаследовала от него ум и все черты характера, как лучшие, так и худшие. И лишь одному дьяволу известно, где может находиться эта девица, которая никогда не жила с отцом и которая до своего совершеннолетия, по всей видимости, даже не знала о его существовании. Безусловно, с нашей стороны это всего лишь предположения.
— Не совсем. Это что-то вроде аутопсии. В большинстве своем показывает то, что ты уже знаешь.
— Боюсь, что и мы могли бы знать. Могли бы. И в итоге — вот такой ужас… Знаешь, все эти разговоры о дурном семени и отцовских грехах…
— Правильнее было бы сказать, что в данном случае речь идет о материнских грехах.
— А ведь надо было только сделать несколько звонков, — говорит Бентон, отпивая из стакана, и садится перед камином.
Его взгляд прикован к огню. Он сердится на себя. Ему неприятна сама мысль о том, что он мог что-то упустить. Считает, что прежде всего нужно было искать младенца, которого больше тридцати лет назад родила заключенная в тюрьме женщина. А я считаю, что ему не следует винить себя. Откуда ему было знать, что эта история впоследствии может иметь какое-то значение?
— Джек никогда не говорил мне о Доне Кинкейд или о брошенной дочери, абсолютно ничего такого. Я даже представления об этом не имела. — От виски становится тепло, и я продолжаю поглаживать Сока, чувствуя под рукой ребра и испытывая грусть, которая поселилась во мне и не желает покидать. — Я серьезно сомневаюсь в том, что она когда-либо жила с ним, разве только совсем недавно. Во всяком случае, не в Ричмонде, это абсолютно исключено. Не похоже, чтобы его жены позволили дочери, родившейся в результате этой преступной связи, стать частью их жизни, если предположить, что они о ней знали. По всей вероятности, он ничего не рассказывал им, разве что ссылался на трудности с делами, связанными с мертвыми детьми. Если, конечно, он вообще что-то рассказывал своим женщинам.