— Он убил моего друга, как прежде убил многих.
— Он убил многих, но в смерти твоего друга не повинен.
— Если бы Эльпенор не побывал в теле свиньи, он не прыгнул бы с крыши.
— Но ведь это я заколдовала тебя и твоего друга.
— Одиссей во всем виноват. Это он заставил тебя превратить нас обратно в людей.
— Твой друг хотел остаться свиньей? — Ее глаза вспыхнули. — Почему?
— Он… — Я замешкался, не будучи уверен в правильности догадки и не желая предавать память Эльпенора. — Ему не нравилось быть человеком.
— А ты?
— А мне нравилось… быть свиньей, — прошептал я.
— В чем отличие? Одному нравилось быть свиньей, второму не нравилось быть человеком.
Я снова замешкался с ответом. Веревки сжались, и вслед за этим слова сорвались с моих уст:
— Эльпенору хотелось забыть все человеческое, забыть, что он был человеком. А мне по душе… свобода, наслаждение, погоня. И я не должен был задумываться. Мне понравилось, что я и мои чувства слились в единое целое; я не делил поступки на хорошие и плохие. О боги! Я хочу быть опять свиньей! — Заветное желание легко сорвалось с языка, а ведь еще недавно на крыше я боялся произнести вслух эти слова.
— Правда это или ложь, но ты ищешь смерти. Потому что твой друг умер.
— Нет! — Я изо всех сил старался говорить громче, но ничего не получалось. Меня окружал кокон спокойствия. — Неправда, он… — Я не знал, как объяснить ей, что искал или от чего бежал Эльпенор. — А я хочу… я хочу стать свиньей.
Так странно было смотреть, как мое сердцебиение отражается в ее похожей на воду коже.
— Ты желаешь отомстить мне, — произнесла Цирцея. — Но понимаешь ли, что, наказав меня, не вернешь друга?
— Понимаю, — сглотнул я.
Впервые с того мига, как я подпал под ее чары, в моей душе всколыхнулся стыд. Слезы обожгли глаза. Но удивительно, давление кокона возросло, и раскаяние отступило.
— Быть может, свиньи не помнят, что их друзья мертвы.
Я не понимаю, почему плачу; все мои чувства оцепенели. А тончайшие щупальца удлиняются и подхватывают мои слезы прежде, чем те успевают хлынуть потоком, и словно выпивают их.
— Хорошенько подумай.
И я подумал. Подумал о неудержимом бешеном беге сквозь лес, о съеденных золотистых грибах, о подгнивших сладких плодах под деревьями. Мощное и гладкое тело, ищущее наслаждения за наслаждением, валяющееся в сыром торфе и скользком суглинке, купающееся в ледяном ручье. Ничто не должно стоять между мной и этой великолепной жизнью. Никаких преград, никаких забот, никакой путаницы, никаких размышлений — прав ты или не прав. И никаких воспоминаний. Эти слова раз за разом звучали в моем разуме. Никаких воспоминаний! Вот к чему стремился Эльпенор! А чего же хочу я?