— Я даже не знаю, что это такое.
— Казначей, осведомленный об известных приемах налоговой политики, должен бы знать. Где другое слабое место?
— Не принято убивать человека, который пытается подешевле купить. Агента можно вывести на чистую воду, но убивать незачем.
— Такое возможно, если произошла колоссальная ошибка. Или если кого-то приняли за другого. Я стараюсь убедить вас в одном: вы не можете быть тем, кем не являетесь. Кто бы там что ни говорил.
— Вы так в этом убеждены?
— Так убеждена. Я провела с вами три дня. Мы разговаривали, я вас внимательно слушала. Чудовищная ошибка действительно произошла. Или же тут что-то вроде заговора.
— С какой целью? Против кого?
— Это вам и предстоит выяснить.
— Благодарю.
— Скажите мне одну вещь. Что вам приходит на ум, когда вы думаете о деньгах?
Стойте! Не надо! Неужели непонятно? Вы не правы. Когда я думаю о деньгах, то думаю об убийстве.
— Не знаю, — ответил он, — я устал. Хочу спать. Посылайте утром вашу телеграмму. Передайте Питеру, что вы возвращаетесь.
Было далеко за полночь, начинался четвертый день, а сон все не приходил. Борн смотрел на потолок, на темное дерево, отражавшее свет настольной лампы. По ночам свет продолжал гореть. Мари просто не выключала его, Джейсон не спрашивал, а она не объясняла — почему.
Утром она уедет, ему предстояло решить, что делать дальше. Он пробудет в гостинице еще несколько дней, позвонит в Волен врачу, чтобы снять швы. После этого — Париж. Деньги были в Париже, и было что-то еще — он это знал, чувствовал. Какой-то окончательный ответ. Он был в Париже.
Вы не беспомощны. Вы найдете дорогу.
Что ему предстояло найти? Человека по имени Карлос? Кто такой Карлос и какое он имеет отношение к Джейсону Борну?
На кушетке у стены послышался шелест простынь. Он взглянул туда и с удивлением увидел, что Мари не спит. Она смотрела на него, смотрела не отрываясь.
— Знаете, вы не правы, — сказала она.
— Насчет чего?
— Насчет того, о чем вы думаете.
— Вы не знаете, о чем я думаю.
— Нет, знаю. Я замечала это выражение ваших глаз, когда вы видите то, чего, возможно, и нет на самом деле, и боитесь, что это может быть.
— Но это было. Объясните мне, откуда взялась Штепдекштрассе. Откуда толстяк в «Трех альпийских хижинах?»
— Я не могу, но и вы не можете.
— Они были. Я видел их, и они были.
— Выясните почему. Вы не можете быть тем, кем не являетесь, Джейсон. Ищите.
— Париж, — сказал он.
— Да, Париж. — Мари встала с кушетки. Она была в легкой ночной рубашке светло-желтого, почти белого цвета с жемчужными пуговицами у шеи. Ткань струилась на ней, когда она босиком шла к нему. Она остановилась около него, глядя на него сверху, потом подняла руки и стала расстегивать пуговки на рубашке. Дав ей соскользнуть, она села на постель и склонилась над ним. Потянулась к нему и осторожно коснулась лица. Ее глаза, как это часто бывало за прошедшие несколько дней, смотрели в его глаза пристально и твердо.