Мужчины решили напасть первыми. У иных были мечи и сабли, другие вооружились косами и рогатинами. Было даже одно ружье, которое нес наш барин, не желавший, чтобы турки разграбили его усадьбу и повредили его крестьянам. Мало ли, говорил он, я плачу им, так еще и грабить меня. Я этого не потерплю, хоть и стар, а всажу пулю всякому, кто посмеет с дурными мыслями подойти ко мне.
Защитники наши, видя, что турки нападать не собираются, и что промедли они еще немного, так вся деревня займется, вышли из укрытия, которое им давали стены наших домов. Они пошли на турков, барин выстрелил, но в турка не попал, задел лишь одну из лошадей. Та взвилась на дыбы и понеслась в сторону. Барин с некоторыми еще сидели в деревне, а отряд наших храбрецов пошел в наступление.
Турки только этого и ждали, они набросились на них, некоторых убили, а Микшо и еще нескольких им удалось схватить и увести. Дальше они не пошли, побоявшись, видно, ружья.
Бедный мой муж! Если он все еще жив, я молю бога о том, чтобы он облегчил его страдания. О турецком рабстве чего только не говорят! Эти звери ни во что ни ставят нас, венгров. Рабы там — хуже скотины, коров-то хоть кормят, а людям, говорят, и поесть не каждый день удается. А чуть провинился — так полезай в фалаку. Говорят, после фалаки многие едва могут ходить, а кое-кто и умирает. Шутка ли — когда палкой бьют по ногам до тех пор, пока не набьют сколько сказано ударов, или пока кто не заступится за несчастного. Да кто заступится за раба?..
*****
С тех пор, как я осталась без мужа, тяжело нам с дочкой жилось. Какие средства у несчастной вдовы? Пара кур во дворе, хата вот-вот завалится, первое время корова выручала, да поросята водились, а теперь ничего нет. Я уж и в город нанималась, убирала там да готовила, но не часто работа перепадает, да и платили не всегда. Кинут краюху хлеба… Да я и тому бывала рада.
О себе я не так уж и беспокоилась, все больше о дочери. Вот умру, кому она будет нужна? Нищенкой пойдет бродить по миру, пока кто-нибудь не убьет ее. И замуж я ее не выдам, мало мужчин осталось, а достойных моей Марты и того меньше. Она ведь у меня такая красавица!
Еще с детства всякий на нее заглядится. Волосы моей Марте достались золотые, как рожь перед жатвой, ни у кого таких нет. И кожа — нежнее шелка. Однажды видела я кусок шелка у проезжего торговца… И глаза — как две звезды на летнем небе. Все при ней — и осанка, и ум… Но как быть с приданым, когда она последнюю юбку донашивала… Если бы не бедность наша, ни за что бы я не согласилась отдать мою дочь в услужение графине Елизавете. Да и сейчас жалею, что слухам не поверила, когда в нашей деревне появился хорошо одетый горбун, который назвал себя Яношем.