— Шехарский лес обойдём с юга, — говорила Ольтея, когда они расположились на ночлег. — В чащи не полезем. Я тех мест не знаю, да и твари там водятся всякие, дикие. Так что даже тебе нынешнему с ними не справиться.
— А что, есть такие твари, что тебе станут вредить? — равнодушно отозвался Буян, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Конечно, есть! — удивилась Ольтея. — Да мы ж с тобой про это говорили. Слушай, Буян! Ну что ты такой? Смотришь сквозь меня, словно и не видишь. Только про себя и думаешь, а что со мной, тебе плевать! — обиделась ламия. — Я уж молчала… а сейчас вижу — всё равно тебе, разорвут меня на части или живьём сожгут. — Она всхлипнула.
Буян опустил голову.
— Да нет… нет… — попытался возразить он. — Просто я тут думал…
— Вот именно! — вспыхнула Ольтея. — Всё про себя думал, про свою беду! Горе своё пестовал да лелеял! Про меня совсем уже забыл! Брезгуешь, точно я замарашка какая! Оставить бы тебя здесь, по-иному бы запел!
— Ну и оставляй, — вдруг вырвалось у Буяна. На какой-то миг ему и впрямь стало всё равно, что будет дальше. Жрать можно кору, в крыше над головой он не нуждался, в одежде тоже — её роль с успехом выполняли чешуйчатые складки брони, необычайно удобно скроенной Дромоком. Не так уж важно, сколько времени продлится его странствие до эльфийских тайных твердынь. Сколько бы ни продлилось, когда-нибудь он их достигнет.
Он смотрел на Ольтею. Да, пусть она уходит. Одному ему будет даже легче.
— Понятно. — У Ольтеи ни с того ни с сего побелели губы. — Хорошо, смотри сам. Она поднялась. Буян молчал.
— Иди на юго-запад, — жёстким, каким-то не своим голосом проговорила ламия. — Никуда особо не сворачивай. И пусть твой Великий Дух, от которого ты отступился, защитит тебя. А если он не сможет, — голос её дрогнул, — тогда это сделаю я. .Потому что я была с тобой по своему хотению, а не по приказу.
Сказала — и, сделав несколько шагов, пропала в зарослях.
* * *
Твердислава со всех сторон окутывал мрак. Не лёгкая, пронзённая призрачным светом темнота летней ночи — нет, это был капитальный, основательный мрак, с гордостью и достоинством нёсший это имя Ноги юноши стояли на чём-то твердом и ровном; воздух казался затхлым, пахло пылью, словно на чердаке.
Полёт сквозь пустоту был кратким — однако в животе до сих пор противно ныло. Уж больно это неприятно — проваливаться в пропасть. Твердислав ждал удара, но вместо этого его плавно опустило на пол — или что это тут внизу?
— Цел? — раздался голос Ивана. — Сейчас я свет включу, погоди немного.
“Включу?”
Несколько мгновений спустя и впрямь появился свет. Неяркий, какой-то зеленоватый, он исходил от разбросанных тут и там здоровенных улиток; улитки весьма удобно устроились на неровных земляных стенах, с видимым аппетитом поедая сиреневый мох, густо покрывавший стены и потолок.