В середине ночи, в самый глухой час, когда дикая нечисть безраздельно властвует во всех незащищенных волшебством пределах, к баррикаде вышел Твердислав. На всякий случай вождь взял с собой и заговорённый меч, и арбалет с полным колчаном коротких стрел — на каждой особый наговор, и его собственный, и Джейанин. Такие стрелы наповал кладут любую бесплотную тварь.
Ободряя друг друга, перекликались часовые. Замерев, лежали стрелки в секретах — их дело молчать, и если враг, обходя “гласные” дозоры, нарвётся на них, бить сразу, без разговоров и без промаха.
Возле баррикады Твердислав заметил Гилви. Ох, как некстати эта их ссора с Джейаной! И отговаривать подругу нет смысла — только ещё больше упрется. Прямо хоть отправляй Гилви срочно к Ма-нуэлу или лучше к Лайку, хотя дорога туда не из близких.
Девчонка вождя не заметила — сидела, примостив на коленях самострел, подперев кулачком подбородок, о чём-то мечтала. Твердислав осторожно присел рядом.
— Она меня убьет, — тихо, без всякого выражения, даже не повернув головы, сказала Гилви. — Я плакала, когда Миха ранило. А она меня по щекам! Ну, и потом, когда она чувств-то лишилась, во мне словно вспыхнуло что! Ах, вот как, думаю! Ну и… Короче, прикончит она меня.
— Не прикончит, — негромко сказал Твердислав. Было в её тоненьком, срывающемся голоске нечто, заставляющее любого парня расправить плечи. — Ничего она тебе не сделает. Я обещаю.
— Обещаешь? Нет, правда? — В голосе Гилви послышалась надежда. — Ты мне точно обещаешь?
— Точно, — кивнул юноша. — Вам надо помириться. Это не для меня, для клана. Я потолкую с Джей. Она поймёт, я уверен.
— А я вот нет, — уныло отозвалась Гилви.
— Ничего, — начал было Твердислав, но Гилви только махнула рукой.
— Держись, — сказал вождь. — Держись, Гилви, кому ж, как не тебе, в свой черёд Ворожеей становиться, когда время придёт?
— Так уж и мне, — пробурчала девчонка.
— Ну да, конечно, и Линда ещё есть, и Олеся, да и Фатима ещё повоюет — но потом-то?
— Да не будет у меня никакого потом! — вдруг очень по-взрослому вздохнула Гилви, словно уже заранее смирившись со своей участью.
— Это ты перестань! — рассердился Твердислав. — Заладила одно и то же, словно птичка-по-вторяшка. Сказал же я тебе.
— Да что ты сказал-то! — вдруг зло, с обидой выкрикнула Гилви. — Всем известно — ты под дудку Джейаны своей пляшешь! Что она скажет, то и делаешь! Ни в чём не перечишь! — даже в тусклом свете сторожевых костров видно было, как у девчонки презрительно скривились губы. — Она что
хочет, то и делает! И никого не слушает! Захочет меня прибить — и прибьет, не поморщится! А никто потом и слова не скажет! Ну что, не так? Ой. Что-то я не то наговорила. — Она вдруг зажала рот ладошкой, словно испугавшись вырвавшегося.