Последнее слово остается также за Богами — вспомните Ганнибала. Там кто-то может хорошо или плохо играть со своими картами — и это уже значит много, если он играет ими хорошо — но, тем не менее, бессмертные перемешивают их ему. Бросает ли кто-то свои игральные кости так или иначе, цифру, которая оказывается тогда наверху, никогда не определяет он сам. Подумайте, к примеру, о подполковнике Рихарде Хенче и о битве на Марне! Проверка 1918 года уже тогда была предопределена нам. Нас тогда как раз снова должны были вколотить в правильную форму, кто знает, для какой задачи.
— В нужную форму? — вмешался офицер на рыжей лошади. — Вколотить в нужную форму как раз путем уничтожения наилучших и бережного сохранения неполноценных? Из рода моей жены тогда погибли 22 человека, и это только те, что знаю я, всего их было сорок. А «план Шлиффена»? Он потерял свое значение еще до 1914 года и, в еще большей степени, еще раз, когда второпях перебросили два корпуса в Восточную Пруссию, которые опоздали туда, и которых как раз не хватало во Франции, причем именно в решающем месте. Подполковник Хенч с его необычными полномочиями над всей армией — беспрецедентный случай в истории — был только лишь маленькой точкой над «i».
— И это сыграло решающую роль! — прервал его всадник на вороном коне. — Назовите это неудачей или провидением: он начал свою работу на правом фланге, при единственной армии, находившейся в несколько опасном положении, он прибыл туда как раз в момент ее кризиса, никогда еще не испытав боя, впервые увидел мертвых и раненых, и приказал отвести назад не только одну эту армию, а после этого еще все остальные четыре, несмотря на их успехи, всегда от имени и с полномочиями заболевшего Мольтке. Скрипя зубами, они выполнили его приказ. Ничто, никакие позднейшие усилия так и не вернули то, что было утрачено тогда.
— Отдельная армия попала в бедственное положение, — вмешался скачущий в середине, — и все войско отступило. Тем самым был упущен шанс для быстрого решения на этом фронте. Для нас это подполковник, который проиграл Марну, для французов это Галлиени, их генерал, который там победил. У судьбы всегда есть две стороны. Для нас это было мужество силезских рыцарей, которое спасло запад в 1241 году при Легнице, для монголов сообщение о внезапной смерти их Великого хана, а Легница — простое столкновение, бой их передового отряда. На самом деле это закон Ясы, введенный самим Чингисханом порядок, сорвал конный марш его народа до Атлантики. Если умирал Великий хан, то все монголы, где бы они ни находились, должны были безотлагательно вернуться к ставке Великого хана для выбора наследника. Они могли не бояться преследования. Монголы владели степью так же неограниченно, как позже Англия владела морями. Их «тумены», конные эскадры, действовали как флоты. Общий выбор Великого хана должен был всегда снова подтверждать их связь. Это было внутриполитическое мероприятие. Но тем самым естественное в сомнительном случае преимущество внешней политики было аннулировано. То, что спасло Европу, было ошибкой внутри системы Чингисхана.