Майкл кивнул.
- Джек - монета такой превосходной чеканки, что она почти перестала быть монетой.
- Напрасно ты так думаешь. Металла там еще сколько угодно.
- "Соль нации"... Никак не могу решить: в похвалу это говорится или в осуждение. Черрелы - лучшие представители своей касты, они не так чопорны, как Джек; но и глядя на них, я всегда чувствую, как много есть еще на свете такого, что им не снилось и во сне.
- Ну, дорогой, ведь не всякий может похвастаться христианским всепрощением!
Майкл бросил на нее пристальный взгляд. Но потом подавил желание сказать колкость и спокойно продолжал:
- Да, мне трудно сказать, где предел терпимости и сострадания.
- Вот тут мы куда умнее вас, мужчин. Мы ждем, чтобы предел обозначился сам собой; и полагаемся на свою выдержку. А бедняжки мужчины на это не способны. К счастью, в тебе есть что-то женственное. Поцелуй меня. Осторожно, Кокер иногда бросается. Значит, решено: Кит поступает в Харроу.
- Если к тому времени еще будут существовать такие школы, как Харроу.
- Не говори глупостей. Наши школы - вещь куда более вечная, чем любое созвездие. Вспомни, как они процветали во время войны.
- Во время будущей войны они процветать не будут.
- Значит, этой войны быть не должно.
- Если во главе страны стоит "соль нации", войны не избежать.
- Дорогой, неужели ты всерьез веришь во всю эту чепуху насчет наших моральных обязательств и прочего? Мы просто боялись, что Германия нас обскачет.
Майкл взъерошил волосы.
- Да, это прекрасно подтверждает мои слова насчет "соли нации", которой и не снилось многое из того, что творится на свете. И доказывает, что она может выйти с честью далеко не из всякого положения.
Флер зевнула:
- Знаешь, Майкл, нам давно пора купить новый обеденный сервиз.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
После ужина Майкл вышел из дома, не сказав, куда идет. С тех пор как умер тесть и он узнал о Флер и Джоне Форсайте, отношения Майкла с женой оставались как будто прежними; однако в них произошла небольшая, но разительная перемена - Майкл перестал быть подневольным человеком в собственном доме. О том, что случилось почти четыре года назад, не было сказано ни слова: с тех пор у него ни разу не возникало сомнений в верности жены; измена была задушена и погребена. Но хотя внешне Майкл ничуть не изменился, внутренне он стал чувствовать себя более независимо, и Флер это знала. Насчет Уилфрида отец предупреждал его зря. Он все равно ничего бы не сказал Флер. И не потому, что боялся, как бы она не проболталась, - она была не из болтливых, - просто Майкл подсознательно чувствовал, что в таком деле Флер ему не помощник,