- Ах, ты не понимаешь, - сказала Джин. - Поцелуй меня и не смей спорить...
После ухода странной посетительницы Уилфрид растянулся на диване и уставился в потолок. Он чувствовал себя как генерал, одержавший сомнительную победу, и был этим весьма смущен. Волею судеб он прожил тридцать пять лет законченным эгоистом, и чувство, которое с самого начала пробудила в нем Динни, раньше было ему незнакомо. Старомодное слово "преклонение" было, пожалуй, не из его лексикона, а более подходящего он найти не мог. Когда он был с ней, душа его была покойна и словно умыта, а когда Динни уходила, она словно уносила его душу с собой. Но вместе с этим новым блаженным ощущением крепло чувство, что счастье его будет неполным, если не будет счастлива и она. Динни постоянно уверяла его, что будет счастлива только с ним. Но это чепуха, ведь не может же он заменить ей все интересы и привязанности, бывшие у нее до того, как их познакомил памятник Фошу! А если и может, то на что он ее обрекает? Молодая женщина с гневными глазами только что стояла перед ним как живое олицетворение этого вопроса. И хотя он ее одолел, вопрос по-прежнему требовал ответа.
Спаньель, словно понимая настроение хозяина, печально уткнулся носом ему в колени. Даже этой собакой он обязан Динни. От людей он совсем отвык. А с тех пор как над ним нависла туча, он чувствовал себя отрезанным от всего мира. Если он женится на Динни, он обречет ее вместе с собой на полнейшее одиночество. Честно ли это?
Но вспомнив, что до назначенного свидания с нею осталось всего полчаса, он позвонил:
- Я ухожу, Стак.
- Хорошо, сэр.
Взяв собаку на поводок, Уилфрид пошел в парк. Против обелиска Кавалерии он нашел свободное место, сел и стал ее ждать, раздумывая, стоит ли ей рассказывать о сегодняшней посетительнице. И тут он ее увидел.
Динни быстро шла со стороны Парк-Лейн и еще не заметила его. Казалось, она скользит, стройная и, как выражаются в этих проклятых романах, "гибкая, как тростинка"! Вид у нее был весенний, и она улыбалась, словно с ней только что произошло что-то очень приятное. Уилфрид смотрел на нее, еще не подозревающую, что он ее видит, и в душе у него воцарился мир. Если она может выглядеть такой беззаботной, чего же ему волноваться? Она остановилась возле бронзового коня, которого окрестила "норовистым бочонком", и стала озираться по сторонам, явно разыскивая Уилфрида. Получилось это у нее очень мило, но лицо сразу стало чуть-чуть встревоженным. Уилфрид встал. Она помахала ему рукой и быстро подошла к нему.
- Опять позировала Боттичелли?