Ослепительный лунный свет лился сквозь распахнутую дверь и окно, расположенное рядом. Ярко поблескивая, с потолка свисало дюймов двенадцать крепкой оцинкованной цепи.
Я взглянул на свои руки; крюки блеснули отраженным светом. Ничего удивительного, что так трудно было ее разорвать. Цепь и крюки были почти новыми. Вовсе не те старые ржавые цепи, какие я представлял себе. Это потрясло меня. Слава богу, что я не знал.
Мои кисти, включая и тот палец, который я пытался отогреть, — были почти такими же белыми, как рукава рубашки. Как нейлоновый шнур, которым обмотаны крюки. Только запястья темнели.
Я вытянул ноги. Второй нейлоновый шнур бежал от одной лодыжки к другой. Пальцы не могли справиться с узлами. Карманы были предусмотрительно вытряхнуты — ни ножа, ни спичек. И в кладовой не было ничего, чем можно перерезать веревки. Я неуклюже встал, опираясь на стенку, и медленно двинулся к двери. Нога обо что-то ударилась, и я взглянул вниз. На самом краю лунного пятна валялось сломанное звено цепи. Много же неприятностей доставил мне этот странно выгнутый кусок серебристого металла.
Дойдя до двери, перебрался через порог. Тускло-серое ведро стояло там. Оглядел залитый лунным светом двор — буквой «Г». Справа от меня четыре денника, а под прямым углом еще два. За ними — водопроводный кран, а на земле — предмет, который я очень рад был видеть: скребок для сапог, укрепленная в цементе пластинка тонкого металла.
Пока мелкими шажками добрался до скребка, резкий ветер выдул остатки тепла из моего тела. Стоя на одной ноге, опершись о стенку, перекинул веревку через скребок. И, туго натянув, начал тереть ее о пластинку. Лезвие было тупым, а веревка — новой, и перетереть ее быстро не удавалось. Но в конце концов она перетерлась. Я встал на колени и попытался сделать то же самое со шнуром на руках. Но мешали крюки, а опереться не на что. Похоже, мне придется потаскать с собой этот кусок металла.
Но одно то, что я мог беспрепятственно двигать ногами, принесло чудесное ощущение свободы. Окоченевший, дрожащий, я направился к дому, неясно темневшему за конюшней. Свет не горел. И, подойдя поближе, я увидел, что окна нижнего этажа закрыты ставнями. Дом был так же пуст, как и конюшня.
Неприятное открытие.
Держась на ногах не совсем уверенно, я миновал здание по длинной въездной аллее. Сторожки у ворот не было. Висело лишь объявление, в котором сообщалось, что это прекрасное загородное поместье продается вместе с великолепной современной конюшней, сорока акрами пахотной земли и яблоневым садом.