— Больно? (Я не ответил). Конечно, больно. Глупости спрашиваю. — Вздохнув, она принесла таз, вылила в воду деттоль, так что она стала молочно-белой. И я окунул руки.
— Это предохранит от инфекции. А теперь… Аккуратные, плоские повязки. Как можно незаметнее.
Она заколола концы бинтов крохотными булавками, и белые, совсем узкие манжеты стали выглядеть опрятно. Под скаковым камзолом они будут незаметны.
— Отлично, — одобрил я, опуская рукава куртки, чтобы прикрыть их.
— А когда ты собираешься в полицию?
— Не пойду я туда.
— Но почему? Почему? — не могла она понять. — Ты можешь предъявить ему иск за нападение или за нанесение тяжких телесных повреждений. Или как там это называется…
— Предпочту сражаться по-своему… Для меня невыносима даже мысль, что я должен обо всем рассказывать, да еще подвергаться врачебному осмотру, позволить себя фотографировать… Чтобы потом вся эта гадость появилась в газетах…
— Наверное, ты чувствуешь себя униженным… И в этом все дело?
— Может быть, — ворчливо согласился я.
Она рассмеялась.
— Смешные все-таки существа мужчины!
Горячая ванна хороша, жаль действует недолго. Надо закрепить достигнутое гимнастикой. А именно этого меньше всего желали мои измученные мышцы. Но я все же сделал несколько нерешительных движений, пока Джоан жарила яичницу. И после того, как мы поели, уже более решительно вернулся к своим упражнениям. Ведь если я, не достигнув гибкости, окажусь на спине у Образца — нет шансов на победу.
После часа интенсивной работы я все-таки добился того, что смог поднимать руки выше плеч.
Джоан убирала квартиру, а когда я сделал передышку, спросила:
— Долго ты собираешься бить поклоны?
— До самого отъезда в Аскот.
— А почему бы нам не сходить на каток? Это хорошее упражнение, и уж, конечно, интереснее того, что ты делаешь.
— Ты просто гений, Джоан.
— Ну я-то считаю, что тебе следовало бы полежать в постели.
В числе постоянных абонентов катка на Квинсуэй мы значились с тех пор, как едва научились ходить. Но вместе не катались лет с шестнадцати. Однако все навыки в танце на льду, к которым мы приучены с детства, очень быстро вернулись.
После часа, проведенного на катке, напряжение в мышцах отпустило с головы до ног. Да и Джоан, скользя по льду рядом со мной, разрумянилась, и в глазах засверкали ослепительные огоньки.
В двенадцать мы, подобно Золушке, ускользнули.
— Послушай… ну как теперь, не так больно?
— Все прошло.
— Лгунишка! Но вид у тебя не такой бледный, как раньше.
Мы отправились переодеваться. Главное — натянуть перчатки. Хотя пальцы были уже не такими распухшими и красными, но пульсация в них прекратилась, кожа потрескалась во многих местах.