Коваль на сутки выехал в Ленинград, дав Киселеву важное задание: поговорить с Алабиным и выпытать у него исчерпывающие подробности. То есть как вел себя лжеСавкин у полковника, как протекала беседа, как выглядит шпион, имеет ли особые приметы, упоминались ли в разговоре какие-либо имена, факты, географические пункты и в здравом ли уме тип, ввалившийся к Алабину выклянчивать пенсию.
Личное дело полковника Алабина доставили в Управление, Киселев изучил его и приуныл: не за что зацепиться! Связался с военной прокуратурой столицы, там ему оформили документы, и он, следователем этой прокуратуры, явился в финансовое управление, встретился с возможным фигурантом по делу.
Разговора не получилось! Полковник Алабин продемонстрировал ту самую бдительность, что хуже разгильдяйства и болтовни: заподозрил Киселева в действиях, караемых по статье за взятку.
Придя утром на службу, Алабин приказал себе: Савкина — забыть, майора — вон из головы, и так погрузился в дела, что и впрямь не вспоминал вчерашнее. И, возможно, затолкал бы на задворки памяти странного майора, не позвони ему из бюро пропусков. К вам, сказали, капитан Киселев из прокуратуры.
Вошел офицер, в котором легко угадывался особист без надежд на скорое продвижение по службе. Затараторил: уже третий день в разные министерства обращается с жалобами некий майор, который, как выяснилось, всего лишь контуженный старший лейтенант. Стало известно, продолжал Киселев, что самозванец вчера побывал в этом кабинете. Так не расскажет ли полковник Алабин об этой встрече?
С ледяной улыбкой выслушал Алабин шустрого визитера. Таких настырных наглецов он немало повидал на своем веку. Глянешь на себя глазами этих уполномоченных — и подозрения возникают немедленно, а у тех свой взгляд на биографию Алабина, к примеру: происхождение явно не пролетарское, родители из служащих, отец образование получил в университете, откуда попросили Владимира Ильича, мать из купеческой семьи, жена — дочь профессора, зато остальное столь безупречно, так изучено и проверено, что наводит на мысль об умело скрываемой порочности. Такие уж мозги у особистов, потому и цеплялись к нему не раз, как бы между прочим спрашивая: «Вас вчера видели с бывшим полковником царской армии… Давно знакомы?» Этот капитан Киселев, подумал Алабин, — голь перекатная в органах. А голь на выдумку хитра, и уж какую-нибудь каверзу капитан сейчас придумает.
Тот и придумал. Выложил на стол бумажник, вспухший от толстой пачки денег, — чтоб сбить хозяина кабинета с толку и забросать его вопросами, ответы на которые будут, конечно, путаными.