Харри не дал договорить Рэю:
— Не надо, верю тебе, Рэй, охотно верю. А как насчет пользы? Ты уверен, что человечеству это пойдет во благо?
— Вот в этом я не совсем уверен, мистер Харри. Но, по крайней мере, я не вижу причин, по которым это новшество могло бы нанести какой-то вред. Ведь, мистер Харри, представьте: у человека вопрос, он мучается его разрешением, он не может его разрешить, и все потому, что у него нет физической возможности быстро получать необходимую информацию, а получив ее, отсеивать ненужное, чтобы потом, в конце процесса, придти к долгожданному ответу, ну или хотя бы приблизиться к нему. А сколько нового и полезного человек узнает, пока будет скользить по траекториям истины?!
Харри сделал небольшую паузу и, обращаясь больше к себе, нежели к Рэю, грустно проговорил:
— Вот и я так думал, когда создавал эту схему.
— Как? — Удивленно воскликнул Рэй. — Вы уже получили эту схему?
— Да-да, Рэй, и эту схему, и многие другие. Ты до всего этого сам скоро дойдешь, с твоим талантом это лишь дело времени. Все эти схемы лежат у меня в столе, а я жду, нет, теперь будет правильно сказать — я ждал удобного случая, ждал момента для того, чтобы все это подарить людям. А пока ждал, понял, что этим самым я могу только навредить им. Ты, конечно, удивлен и ничего не понимаешь?! Садись, я постараюсь тебе все объяснить. И запоминай каждое мое слово, потому что второго такого разговора у нас с тобой не будет.
И Харри начал свой монолог, который Рэй запомнил почти наизусть, и который впоследствии вспоминал почти каждый день. И каждый раз, вспоминая этот разговор, он все больше и больше соглашался с тем, что поведал ему в тот вечер Харри Спитч.
— Все эти годы я надеялся на лучшее, Рэй. Я надеялся, что совершенствующаяся в техническом смысле система поможет создать новое, более совершенное поколение людей, людей выше и богаче интеллектуально и духовно. Но сегодня во мне почти не осталось этой веры. Наша система действительно порождает новое поколение людей, но это поколение людей-симулянтов. Находясь в системе, они не проживают свою жизнь, они ее симулируют. Все человеческие чувства трансформировались в интерфейс системы, они теперь в красивых окошках, иконках, смайликах, они ярко светятся, иллюминируют, они манят к себе, но за ними — духовная пустота. Стоит сделать лишь один шаг в глубину, и там уже ничего нет. Из любви они сделали некоторое подобие любви красивой, о которой писал русский писатель Толстой, но только в самом худшем ее смысле, потому что за этой красивой любовью стоят беспомощность, страх, нежелание и неумение, в конце концов, любить по-настоящему. А самое страшное то, что в системе человек является мерилом всего. В системе он вне физических законов природы, он не испытывает на себе ни гравитации, ни сопротивления, он может даже рождаться и умирать столько раз, сколько пожелает. А имея возможность внутри системы идти наперекор законам природы и вселенной, человек становится неким подобием бога. Человек сам создает мир, в котором живет. Ты понимаешь, чем это может грозить, а, Рэй?