— А как же вы могли видеть своими глазами такие ужасы, если уехали вовремя? — ехидно спросил Лейниек.
— Не мы, так другие видели, — сказал Каупинь. — Об этом в газетах писали, с фотографиями, все, как было.
— Все чистая правда, — подтвердил Вилде. — Дойдет до вас, сами увидите.
— Вы думаете, они и сюда придут? Тогда вам не стоило уезжать из дому. Все равно догонят.
— Хоть денек лишний пожить, — сказал Вилде.
— А если иного выхода не останется, попробуем морским путем в Швецию, — сказал Каупинь. — Вот и хотим доехать до самого побережья. Дело верное. Вы тоже подумайте заблаговременно.
Из дальнейшего их разговора с хозяином Марта узнала, что Герман Вилде служит офицером в латышском легионе, что больше всего Вилде боится возвращения бывшего своего батрака.
— Я ведь помогал и вылавливать и ликвидировать этих красных, — бесстыдно объяснял он. — Они теперь меня возненавидят, как лютого пса. И у господина Каупиня положение не лучше. Он тоже постарался, чтобы на свете поменьше было красных. Какой благодарности нам ждать?
Марта ночевала на прежнем месте, на повети. Утром Вилде и Каупинь запрягли лошадей, привязали коров и, усадив на возы жен, уехали со двора Лейниеков — к побережью Когда, подводы скрылись за поворотом и улеглась пыль на дороге, Марта вышла во двор.
— Знакомые ночевали? — спросила она после у Лейниека.
— Какие знакомые! Послал бог каких-то шалых, — усмехнулся Лейниек. — Сами перепугались до смерти и других хотят напугать.
— А по-вашему, с чего они так? — Марта посмотрела на хозяина.
— Знает кошка, чье мясо съела, — ответил Лейниек и начал возиться со сбруей. Пора было пахать под зябь.
1
— Как мне теперь быть? — спросила Элла Спаре родителей, когда стало известно, что Красная Армия заняла Крустпилс и Елгаву. О положении на фронте у них было самое смутное представление, так как немцы в своих сообщениях объявляли лишь то, что все равно ни для кого не было тайной.
— Что нам тебе сказать? — пробормотал старый Лиепинь, без всякой надобности возясь с трубкой. — Ты сама не малый ребенок, взрослый человек. Самой лучше знать, как быть.
— Посоветуйся с Фридрихом, — сказала мать. — Он человек серьезный, хороший совет даст.
— Фридрих говорит, чтобы я с ним ехала… — еле слышно сказала Элла. — Все немцы уже отправили свои семьи, пока есть путь через Тукум. А как же с Расмой — в такую тяжелую дорогу…
— Расма останется у нас, — ответила мать. — Неужели они такие безумные, что малых детей будут трогать?
— Меня, может быть, тоже не тронут, — вздохнула Элла. — Самой неудобно. Ведь поймите… если Петер жив, как я ему объясню? Станет ли еще он слушать, что я скажу? Подумает, что я так… ради баловства. Вы сами знаете, как все было. Копиц был такой хороший… Рейнхард еще лучше. Мне хотелось, чтобы и вам было хорошо.