Поэтому они решили, что наиболее разумным будет, если Голдсмиты поедут в Брайтон, а Лионы останутся в Лондоне.
— Мистер Голдсмит всегда закрывает лавку после окончания лондонского сезона, — объяснил своим домашним мистер Лион. — Он едет в Брайтон вслед за лондонским дворянством; там у него есть вторая лавка. Думаю, Дэвид будет помогать отцу так же, как и здесь. Я слышал, морской воздух благотворен для ювелиров: в некоторых людях он разжигает аппетит к бриллиантовым и жемчужным безделушкам.
Миссис Лион кашлянула: так она обычно подавала супругу знак, что пора сменить предмет разговора. О Брайтоне больше не упоминали, беседа потекла по другому руслу.
Во время разговора о Брайтоне Ханна молчала, и Ребекку очень удивило, что сестра отнеслась к этой новости с таким спокойствием. Ребекка не сомневалась, что молодой Голдсмит будет вести себя достойно, однако она была столь же уверена и в том, что лето в Брайтоне грозит богатым и красивым юношам (а мистер Дэвид Голдсмит был наделен и богатством, и красотой) большей опасностью, чем кишащий разбойниками горный перевал из готических романов. Разумеется, в Брайтоне леди купаются на одних пляжах, а джентльмены — на других. Иное дело — знаменитый Променад, городская набережная: он весь усеян разодетыми в пух и прах молодыми леди, их там больше, чем ракушек на берегу. Избежать встреч с ними будет невозможно, как бы ни старался молодой мистер Голдсмит. А что, если одна из них вознамерится покорить его сердце? Когда бедная Ханна узнает об этом, будет уже слишком поздно.
Но когда сестры вернулись к себе в комнату и Ребекка поведала Ханне о своих страхах, та наотрез отказалась принимать их всерьез. «В Брайтон он едет не один, — напомнила она сестре, — и он будет слишком занят в лавке, чтобы ходить на вечерние прогулки».
Вне всякого сомнения, разговор был исчерпан. Раз ни Ханна, ни родители не волнуются, то ей, Ребекке, и подавно не о чем тревожиться. Она легла, но спала беспокойно и среди ночи проснулась, вся дрожа. Если бы шпионы инквизиции выкрали ее из уютной постели и бросили в темную тесную камеру — как это случилось с героев «Итальянца», очень известного романа миссис Радклифф, — даже и тогда (Ребекка не сомневалась в этом) она не была бы столь напугана. Голос разума не мог успокоить девочку. Вера в мудрость Того, Кто правит миром, не могла ее утешить. Она знала, что скоро произойдет нечто ужасное.
И была права.
Ужас, которого ожидала Ребекка, дал о себе знать не сразу. Солнце по-прежнему всходило, озаряя веселым светом медленно просыпающийся Лондон. По мощеным улицам брели лошади, таща за собой телеги, полные разноцветных овощей из деревни, живых кур, свежих яиц и прочих фермерских товаров; каждое утро зеленщики и торговцы рыбой сонно ехали на рыночные площади, чтобы подготовить свои лотки к новому рабочему дню: им вновь предстояло торговаться и продавать.