Сесили сдвинула брови, недоумевая, что его так смущает, потом вдруг густо покраснела.
— О! Нет! То есть… сейчас не это… хм, время.
— А-а.
— Да. Вовсе нет.
— Значит, просто голова болит?
— Да, именно.
Некоторое время оба молчали, уставившись в пол. Лукас провел пальцами по волосам, потом кивнул:
— Ну, тогда ладно. Спокойной ночи.
И быстро закрыл дверь.
На следующий день воспоминание о вчерашней неловкости заставляло Лукаса до позднего вечера держаться от Сесили подальше. Он пообедал в «Уайтсе», а когда вернулся домой, то застал ее уютно устроившейся в кресле в библиотеке. Леди Уинтерсон читала «Одиссею» в оригинале, на греческом.
— Как приятно найти у камина собственную Пенелопу, которая терпеливо меня ждет, — медленно проговорил Лукас и наклонился над спинкой кресла, чтобы поцеловать Сесили.
К его удивлению и досаде, она от неожиданности подпрыгнула чуть ли не до потолка.
— Господи, Лукас, ты меня напугал!
Он видел, как ее грудь часто вздымается и опадает.
— Прости, дорогая. — Лукас обошел вокруг кресла, поднял ее на ноги и обнял, успокаивая. — Я не хотел — думал, ты слышала, как я вошел.
Сесили расслабилась в его объятиях и склонила голову ему на плечо. Некоторое время они стояли так, не говоря ни слова. Потом Сесили сказала, все еще уткнувшись ему в плечо:
— Наверное, я задремала.
Ее дыхание щекотало кожу, от этого легкого ветерка по его телу прошла дрожь и отозвалась напряжением в паху. Словно почувствовав реакцию мужа, Сесили попыталась от него отодвинуться.
— Останься, — прошептал Лукас ей в волосы.
За эти две ночи он по ней соскучился. Он уже привык, что во сне ее мягкое тело прижимается к его телу. Так привык, что, когда его юной Амазонки не было рядом в кровати, ему плохо спалось.
— Мне не хватало… — начал он и замолчал на полуслове, потому что Сесили стала еще активнее пытаться высвободиться из его объятий.
— Лукас, отпусти! — Она уперлась ладонями в грудь, отталкивая его. — Отпусти меня!
Уинтерсон развел руки.
— Какого дьявола?
Он с обидой и изумлением наблюдал, как Сесили метнулась в противоположную часть комнаты, словно лань от охотника. Она дышала прерывисто, и Лукас понял, что супруга страдает.
— Сесили, что не так? — Теперь, когда Лукас увидел, как она расстроена, его голос смягчился. — Я сделал что-нибудь не то?
Она закрыла глаза и сдавленно проговорила:
— Это не твоя вина.
Лукас шагнул ближе.
— Что не моя вина?
В той части комнаты, куда убежала Сесили, было полутемно, и Лукас не мог разглядеть выражение ее лица, но вся ее поза выражала решимость.
— Прошу прощения, ваша светлость, — сказала она. В ее глазах отражались отблески пламени свечей, и казалось, что они светятся. — Когда я согласилась выйти за вас замуж, то считала, что мы можем довольно неплохо ужиться вместе. Но я все отчетливее осознаю, что, позволив вам определенные вольности…