чем
в действительности стоит ваш труд!»
Пять дней в неделю Конверс наводнял нацию лесбиянками на мотоциклах и судьями-садистами.
На исходе седьмого года он от имени некой Кармен Гитарес написал воспоминания о покойном Порфирио Рубиросе[12]: «Рубироса оплошал в моей постели». Конверс притворился Эротичной Латиноамериканской Танцовщицей, разочарованной кульминацией любовного свидания с Известным Всему Миру Плейбоем и Бонвиваном. Вся эта история закончилась Шизофреническим Эпизодом.
Несколько дней Конверсу казалось, что банда Скучающих Беспутных Светских Львов, того гляди, нападет на его дом в Беркли и во имя своего дорогого Руби Учинит Извращенную Месть.
Его сложные отношения с действительностью осложнились еще больше.
После одной особенно мучительной бессонной ночи он пошел к Элмеру и взял с него слово, что тот устроит ему аккредитацию свободным корреспондентом при информационном отделе в Сайгоне.
Бендер неохотно согласился. Ему казалось, что если Мардж и Конверс выдержат период разлуки, их любовь обретет второе дыхание. Мать Мардж была вегетарианкой из ирландских левых, и вместе с любовником она покончила с собой в пору маккартистских гонений. Элмер часто замечал, что Мардж становится очень похожей на нее.
Конверс рассчитывал, что поездка во Вьетнам, в действующую армию обогатит его новым опытом, который он сможет использовать в новой книге или пьесе. Этот довод показался особенно убедительным Элмеру, который сам до некоторой степени был писателем, — один из его ранних рассказов получил высокую оценку Уиттекера Чемберса[13], который прислал ему восторженное письмо. Мардж, обожавшая все фатальное, молча согласилась.
Он вылетел из Окленда наутро после второго дня рождения их дочери. В Сайгоне было много возможностей; Конверс замещал уезжавших корреспондентов и находил заказы для себя. И конечно, его отношения с действительностью со временем стали менее сложными. В одно солнечное утро возле местечка, называвшегося Крек, на его удивленных глазах мир превратился в единый всеобъемлющий процесс убийства. Он, так сказать, осознал себя. Его «я» оказалось слабым, ничем не защищенным, трепещущим, заключенным в ста шестидесяти фунтах розовой, обливающейся потом плоти. Оно было вполне реальным. Оно хотело зарыться в землю. Оно рыдало.
После урока, преподанного действительностью, Конверс познакомился с Чармиан и наркобратией и стал одним из Вечно У куренных. Чармиан была сама непосредственность. В ясном уме и полна планов. Ее способ ухода от жизни был настолько заманчив, что он не устоял.