— Дьявол? — спросила Джил. — Как думаешь, что она имела в виду?
— Это была миссионерка, — ответил Конверс.
Джил и Иэн ели арахис, спокойно стряхивая насекомых. Конверс обошелся без арахиса.
— Любопытно, что за тип этот Тхо? — проговорила после недолгой паузы Джил. — Что Чармиан в нем нашла?
— Елду с винтом, — хмыкнул Иэн.
Конверс промолчал.
— Полковник АРВ. — Джил задумчиво посасывала орешек. — Интересно, каков он в этом деле?
— Настоящий искусник, — отозвался Иэн.
— Ты правда так думаешь?
— Лучший жеребец к востоку от Суэца, — уверил ее Иэн. — Авторитетно тебе заявляю.
— А я авторитетно заявляю, — не согласилась Джил, — что лучшие трахальщики к востоку от Суэца — это кувейтцы.
— Это если нравятся арабы. Кому-то они нравятся, а кому-то нет.
— У арабов есть такое благословение: «Пусть поэзия твоей любви никогда не станет прозой», — сообщил Конверс.
— Вот так-то! — сказала Джил. — Я за Кувейт.
— Я, — продолжал Конверс, — знаю одного парса из Карачи, который вхож к султану Кувейта. Он его поставщик. Когда султан собирается на соколиную охоту, мой друг-парс снабжает его всем необходимым. Он может достать все на свете.
— Ух ты! — воскликнула Джил. — Мы пустим сокола в беспощадное небо. А ночью, когда лягу спать, он в шатер ко мне шасть[19].
— Точно, — кивнул Конверс, — и ты будешь щекотать ему простату страусиным пером.
Джил мечтательно вздохнула:
— Павлиньим крылом.
Иэн оглянулся на официантку, склонившуюся над жаровней.
— Это откровенный расизм, — заметил он.
— Что делать, — сказал Конверс, — так у них заведено. К востоку от Суэца.
Пол под ногами содрогнулся; Конверса на мгновение охватил знакомый ужас. Когда грохот взрыва улегся, они посмотрели не друг на друга, а на улицу и увидели, что стеклянная витрина исчезла, открыв стоявшую перед ней железную решетку. Еда у всех оказалась на коленях.
— Начинается, — сказала Джил Перси; на кухне кто-то пронзительно ругался, видимо ошпаренный.
Они ползали по циновке, залитой чаем, ища свою обувь. Хозяин, обычно производивший впечатление человека мягкого и интеллигентного, с мрачной яростью пробивался сквозь толпу к выходу; публика начала покидать ресторан, не расплатившись. В дыру, где была витрина, Конверс видел, как сухая белая пыль оседает тонким слоем на мокрый асфальт.
Улица была на удивление спокойна, словно взрыв разрушил плотину и хлынувшая тишина затопила городской шум, который понемногу всплывал на поверхность пронзительными криками и свистками полицейских.
Конверс и чета Перси медленно брели в сторону реки; впереди на углу виднелись четверо американцев-репортеров. Все, похоже, были не настолько глупы, чтобы бежать. На полдороге к перекрестку они прошли мимо продавца газет и его прокатного поводыря, которые стояли как вкопанные. Солдат по-прежнему был в темных очках; мальчик, не отпуская руки слепого, безучастно посмотрел на них. На углу стояла старуха, закрыв ладонями уши, словно внезапно оглохла.