— Посмотри, как горит, — сказала она. — Дьявольский блеск.
Конверс посмотрел на порошок:
— Да он весь слипся.
— И что? Влажность большая.
Он осторожно опустил палец в порошок и набрал немножко на ноготь.
— Посмотрим, настоящий ли, — сказал он и втянул порошок в ноздрю.
Она, забавляясь, наблюдала за ним:
— Не думай, что ничего не почувствуешь от такой малости. Это почти чистый скэг. Можешь себе представить?
Она вытянулась, встав на носки и спрятав руки в складках джелабы. Конверс потер нос и взглянул на нее:
— Надеюсь, ты не увлекаешься этой дрянью.
— Мой опиат, — ответила Чармиан, — это опиум. Но я не отказываю себе в удовольствии время от времени отключиться так же, как все. Как все. Как ты.
— Только не я, — сказал Конверс. — Никаких отключек больше.
Ему показалось, что его лба коснулась легкая прохлада, умеряя жар, притупляя страх. Он опустился на подушку, брошенную на пол, и отер пот с бровей.
— Скэг — это не мое, — сказала Чармиан.
Ее папаша был судьей в северной Флориде. Несколько лет назад она была секретарем и любовницей шустрого парня по имени Ирвин Вайберт, который однажды утром вывалился из сахарных тростников Луизианы — молодой, хитрый как черт и алчный сверх меры. «Торговец влиянием» — так его называли газеты, а иногда «заправилой». У него было множество друзей в правительстве, и все они прекрасно относились к Чармиан. Они продолжали прекрасно к ней относиться и после того, как разразился неизбежный скандал, и даже после гибели Вайберта в подозрительной авиакатастрофе. Чем дальше она оказывалась от Вашингтона, тем прекраснее становились их отношения. Какое-то время Чармиан работала в Информационном агентстве США, а сейчас номинально числилась корреспонденткой вещательного синдиката со штаб-квартирой в Атланте. Ей нравился Сайгон. Он напоминал ей Вашингтон. Люди приятные, прекрасно к ней относятся.
Конверс неожиданно обнаружил, что перестал обливаться потом. Он сглотнул, подавляя легкий позыв тошноты.
— Бог ты мой, конь и впрямь хорош.
— Тхо говорит, что потрясающий.
— Откуда, черт подери, он знает?
Чармиан завязала тесемки на мешочках и завернула их в газету. Немного поколебавшись, протянула сверток Конверсу. Он взял его и взвесил на ладони. Сверток был не по размеру увесист. Три килограмма.
— Смотри не гнись под такой тяжестью, когда понесешь в сумке. А то смешно будет смотреть.
Конверс сунул сверток в сумку и застегнул молнию.
— Ты его взвешивала?
Она сходила на кухню за бутылкой очищенной воды из холодильника.
— Конечно взвешивала. В любом случае, чтобы с героином был недовес — такого и у динамщиков не бывает. Вот разбавить могут, это да.