Вернулась Таня. Она непримиримо взглянула, сказала сухо:
— Давай сначала. Деда — убили. Но это же чепуха, фильм ужасов. Ты наломал дров и теперь втягиваешь меня в дерьмо.
— Дерьмо… — повторил он насмешливо. — Что есть дерьмо? «Туаль» — звезда. Туалет — приведение себя в звездное состояние. Но это же самое слово означает и совсем другое…
— Хватит шуток. Объясни. Я требую.
— Тексты Зои. Мне иногда кажется, что ты — это она.
— Конечно. Ты перепутал нас пять лет назад. Любил меня, а женился на ней.
— Пять лет назад меня не было.
— Что ты мелешь? Юродивый… Хотя, конечно… — Она вгляделась: — Ты постарел, я уже заметила. Пьешь не по весу, вот что.
— Как хочешь. А «он» любил тебя. И любит.
— Он? — повторила Таня с усмешкой. — Ай, как славно! Мы о себе говорим в третьем лице. Ну, что ж… Я понимаю. Тогда «она» просто обязана все простить любимому… И «он» — тоже.
— Его прощение бессмысленно. Его это не интересует. А я… Я пришел спасти тебя. От твоего прошлого. От крови, которая в тебе.
— Можно подумать, что в твоих… Прости: в «его» жилах течет вода.
— В его жилах течет нормальная кровь. А в моих… Тебе все равно.
— Конечно. Человеколюбивый Санта-Клаус, Дед Мороз, зайчик из кровавой вонючей скотобойни!
— Скотобойни?
— Перебиты миллионы безропотных скотов, вот в чем дело.
— Таня, народ растерзан, уничтожен, зачем ты…
— Народ? — вскричала она, задыхаясь. — Богоносец! Творец! Ваятель! Безропотно сошедший в ад! Целовавший и целующий эту сволочь взасос!
Он усмехнулся:
— Ты говоришь, будто ты еврейка. Мне «объяснили» в парткоме… «Евреи — инородное тело в России».
— Патриот… — процедила она презрительно. — Может, ты — член Союза русского народа?
— Пустое… — произнес он безразлично. — Чушь…
Тьма настигла его, это часто бывало с ним, и это означало, что он увидит…
То был темный зал, фриз на стенах тянулся переплетением алых знамен, светлый кристалл — прозрачный и загадочный, стоял на постаменте посредине, он светился, внутри неподвижно лежал человек с бородкой, бессильно выпростав руки из-под покрывала.
Стояли люди с винтовками, в фуражках с голубым верхом. Прохаживался старший с кобурой нагана на ремне, и бесшумно обтекали прозрачный саркофаг толпы людей. Странность была только в том, что по вполне реальному каменному настилу мимо такого же реального гроба текли призраки. Все они были серого цвета — в отличие от полнокровного покойника и такой же полнокровной охраны, а когда старший двинулся вокруг саркофага — наверное, с целью обыкновенной служебной проверки «объекта», — случилось и совсем нечто нереальное и невозможное: старший — живой, розовый, бодрый, — проходил сквозь людей легко, без усилий, словно нож сквозь масло, или даже точнее: сквозь пыль.