— Ну? Чего под-жид-аем? — улыбка Грунина погана. Ухмылка палача…
— Имею вопрос.
О Боже, он «имеет». Когда они перестанут «иметь»?
— Только побыстрее, уже третьего снимают, ваша очередь вот-вот.
— Почему вешаете? Я военный человек.
— Военный? Вы?
— Зачем ирония? Полковник, вы интеллигентный человек, я же вижу…
Взгляд ровный, спокойный, он не о милости просит, о справедливости.
— Грунин… Расстреляйте его. Ведь Каппель утвердил.
— Странная честность, полковник. Даже с ними мы должны быть честными?
— Честность от слова «честь», капитан Грунин.
Шейнкман улыбнулся:
— Спасибо. Я ведь не грабил золота. Я — комиссар!
— Вы Россию ограбили. Ччерт… Хорошо. Встаньте сюда. — Грунин злится. Возразить нечего.
Залп. Звучный, без эха. И отдельный щелчок. Всё. А страха в его лице не было. Не было страха. Это совершенно невероятно. Невозможно…
— Господин полковник, Каппель ждет.
Да, Каппель уже ждет. Сейчас я объясню ему цель своего приезда. И он поймет. Он скажет: «Я поддержу твой план. Езжай в Омск. Там — два надежных офицера: полковник Волков и войсковой старшина Красильников. Скажешь, что от меня».
— Ты веришь в этого человека? Алексей, отвечай не лукавя.
— Колчак — честный человек. Порядочный человек. Монархист. Не скомпрометирован поражениями и полумерами. Союзники — уверен — поддержат. Остальное — от нас. За успех, Володя…
Что-то обожгло горло. Кажется, чистый спирт. Чистый. Белый. Это очень важно. Это — символ. Мы смотрим в глаза друг другу. У него — серо-голубые, в сталь.
— Оказывается, у тебя синие глаза, Алексей… Это мне нравится. Это к добру. А символы — оставь. У символа нет сущности. Зачем он нам?
— Прощай.
Встал, ухожу, последний взгляд с порога. Мы больше не увидимся. Мане, факел, фарес — взвешено, сочтено, разделено.
ФЕФЛОНИЯ ХРЯПОВА
Мы, Хряповы, спокон веку способные не токмо в кучу валить, но и вылущивать — а как проживешь? Сейчас Расея кровавым дерьмом истекает, и тот будет дурак, кто из эфтава дерьма не вылущит себе чистого золота. Прямо жизнь не пройдешь, и оттого изо дня в день существуешь ради страха Иудейска (намедни спрашиваю у батюшки: «Вот говорим слова, а смысла не ведаем, хотя и догадываемся». А он: «Верно, дочь моя. Сие выражение означает политицкий ком-про-мисе, соглашение, значит, а попросту — и вашим, и нашим».) Ну и что? Но обидно. Не дура, чтобы подобным унижаться. Это пусть барин. Аристарх. Умными себя почитают, хитрыми, и оне, конешное дело, в убежденности: мол, Фефа служит ихним барским затеям. Мол, возвернется царь-государь, и снова оне будут господами. Ладно. Надейтесь. Не сумлевайтесь.