– Ханна, что случилось? Прости меня, я сожалею…
Ханна приложила влажные пальцы к его губам и промурлыкала:
– Никогда, никогда больше не говори так, Дэвид… Не сожалей о том, что любишь меня. Просто счастье так велико, что невозможно вынести, а эти слезы смыли последние четыре года моей жизни, словно их никогда и не было.
* * *
Следующим утром в половине девятого Питер принес поднос с завтраком – так, словно давно уже делал это каждое утро – и разбудил их.
– Доброе утро, мадам, – поздоровался он.
Ханна открыла глаза, моргнула и уже собралась было сесть на кровати, когда вспомнила, что на ней ничего нет, и поэтому натянула одеяло до подбородка прежде чем ответить:
– Доброе утро, Питер.
– Чаю, сэр?
– А, что? Ой… – Дэвид заморгал, потряс головой и сказал: – Привет, Питер, который час?
– Всего лишь половина девятого. Прекрасное утро: солнце сияет, и день обещает быть теплым. Позвольте поинтересоваться, намерены ли вы сегодня обедать дома, сэр?
Дэвид приподнялся на подушке, пригладил волосы и подумал минуту, прежде чем спросить у Ханны:
– Может, сходим куда-нибудь?
И она, не в состоянии подобрать нужные слова, просто кивнула.
– Хорошо сэр, очень хорошо. Пейте чай, пока не остыл.
Когда Питер вышел и дверь за ним закрылась, Ханна и Дэвид повернулись друг к другу, а потом Дэвид быстро наклонился и поцеловал её. Ханна спросила:
– Что, Питер уже привык видеть чужих женщин в твоей постели?
– Выглядит именно так, правда? – серьезно ответил Дэвид. – Но могу тебя уверить, дорогая, что даже когда я был женат, он ни разу, ни единого разу не приносил нам чай в постель, да и вообще в любое другое время. Вот такой он, наш Питер. – Дэвид заключил её в объятия и спросил: – Как ты, милая?
– Поверь, я не знаю, – прошептала Ханна. – Могу только сказать, что я уже не та, какой была вчера. Нет, это правда, я не способна описать, что сейчас чувствую. Я не стыжусь и не растеряна, и не считаю, будто согрешила. Наверное, я просто счастлива.
Дэвид толкнул её на спину, и его руки взъерошили её и без того взлохмаченные волосы.
– Ты удивительная, – улыбнулся он, – просто удивительная.
За этим последовал еще один долгий поцелуй, и когда Дэвид отвернулся, чтобы подать ей чай, внутренний голос произнес:
«Ну, и когда ты, наконец, проснешься? Ты должна проснуться! Есть еще Хамфри и жена Дэвида. Из этих двоих жена Дэвида самая важная. Когда ты спросишь его о ней?»
Почему, почему совесть не могла оставить её в покое даже в это утро, лучшее из всех? Что бы ни случилось, ничто теперь не разлучит их. Так зачем волноваться?