«Где наши сто полков?» — хотел спросить Федор Тарасович, зная, что полк Егошина – из числа тех немногих частей, какие удалось сформировать до войны по программе ста авиаполков, и что сейчас, на Волге, майор насчитывает в строю шесть экипажей. «Где наши сто полков?» — хотел спросить Раздаев, но устрашился непроглядной бездны, открывавшейся вопросом. Промолчал Федор Тарасович. Непосредственно как летчик в боевой работе почти не участвуя, он старался, сколько мог, держаться середины. В этот час такая возможность себя исчерпала.
— Первую восьмерку «шмелей» веду я, — сказал Раздаев, чувствуя настороженный взгляд майора.
Сказал определенно, как о деле давно решенном, хотя до последней минуты не знал, как он поступит.
— Когда сам все увидишь, — с неожиданной доверительностью добавил Раздаев, — Хрюкину докладывать легче. — Сомнения, мучившие полковника, отпали, принеся облегчение, но быстрым, мимолетным был этот живительный роздых: новые, подзабытые, обязанности вожака восьмерки овладевали Федором Тарасовичем. Охваченный ими, говоря: «Инженер, запуск моторов одновременный, каждой машине – баллон с воздухом», он нашел своему мягкому, светлой кожи шлемофону место, — нахлобучил его на голову и расправлял, оглаживая затылок, как будто ему сейчас, а не завтра утром предстояло садиться в кабину. Один Кулев, хоронившийся в углу КП, отметил машинальный жест полковника.
— К моему возвращению техсостав на взводе, — говорил Раздаев. — В темпе производит дозаправку. Тот, кто со мной вернется, в обед полетит с майором Егошиным. Таким же макаром провернем вечерний вылет…
«Решился лично возглавить группу – и все. Испекся, — думал Егошин. — На большее не тянет. Обеспечение массированных действий нашему Федору Тарасовичу не по зубам…»
— Товарищ полковник, вас! — Кулев, подтягивая за собой телефонный шнур, подал Раздаеву трубку.
— Изменений быть не может! — властно, на подъеме осадил кого-то Раздаев. — Возможны отдельные уточнения… Слушаю!..
Молча слушал, молча положил трубку.
Поднял на Егошина злой, исполненный сострадания к себе, затравленный взгляд:
— «Группу номер пять» Баранов прикрывать не будет… Егошин виновато потупился перед полковником. Цвет люфтваффе втягивается в сражение, — от правнука железного канцлера, родовитого Отто Бисмарка, лейтенанта, который одним своим появлением над русской матушкой-рекой в «мессере», раскрашенном геральдическими знаками, как бы посрамляет наивные, отброшенные фюрером представления прадеда, будто война на два фронта пагубна для Германии, до капитана Брэндле, сына кочегара и прачки, наци, на боевом счету чистокровного арийца Курта Ганса Фридриха Брэндле, начатом пять лет назад в Испании, около двухсот побед над представителями низших, неарийских рас…