— Я не верила, что ты придёшь, — девичье лицо обезобразила плотоядная ухмылка. — По словам Перси, ты просто ничтожество.
Я огрызнулся:
— Что ж он так долго со мной возится, раз я ничтожество? Я сыт по горло его спектаклями. Что он на этот раз придумал?
— Я бы на твоём месте так не горячилась.
— Ты здесь не просто так. Какое ты имеешь отношение к этому?
Катрин мельком взглянула вниз, как бы опасаясь ступить в лужу.
— Хочешь знать, почему Перси доверил мне свой секрет? — высокомерно произнесла она. — Потому что я — особенная. Таким, как я, дозволено всё. Пусть никчёмные людишки думают, что хотят, я другая, не такая, как они. У меня дар.
Я ничего не понимал. То, что она говорила, больше походило на бред сумасшедшего, а не на речь благовоспитанной девицы. Она не вампир, у неё нет сверхчеловеческих способностей. Хотя, может, она имела в виду нечто более приземлённое?
— Талант к музыке это прекрасно, только он не даёт тебе право унижать тех, кто им обделён.
— Да ты понимаешь, что такое музыка?! — яростно парировала Катрин и, не дав мне ответить, продолжила. — Музыка — это шум. Бессмысленный шум, извлекаемый из инструментов. Это вой, визг и прочие мерзкие звуки, которые дураки так боготворят. Знаешь, как я люблю тишину? А никто не любит её так, как я.
Было противно слышать эти циничные слова из уст музыканта.
Катрин не успокаивалась.
— С детства я была рабыней чёртова рояля. Я проводила за ним почти весь день, занималась до дрожи в пальцах, терпела удары по рукам за каждую неверную ноту. Из-за этого я мало читала, и отец говорил, что это мне на пользу. Я не прикасалась к игрушкам, которые мне выписывали из-за границы — у меня не было ни сил, ни времени на игры. Много лет я терпела унижения и страдала от ужасного шума. Единственным утешением была моя слава. Взрослые, как идиоты, сходили с ума от моей игры, обо мне даже несколько раз писали в газетах. На каждом концерте я, причёсанная, в красивом платье, била по ненавистным клавишам, с трудом доставала до педалей, и при этом чувствовала обожание толпы. Скромная плата, но всё же лучше, чем ничего.
— Я был о тебе лучшего мнения. Жаль, что слова Франсуа и близнецов оказались правдой.
Это ещё больше распалило Катрин. Образ скупой на эмоции девушки почти исчез из моей памяти. Она сжала в руках зонтик так, словно хотела его сломать.
— Они — ничто. Они не имеют права судить обо мне. Они вообще не должны существовать!
— Они ничем не хуже тебя. Во многом даже лучше, — твёрдо произнёс я.
— Ты, как мои родители, живёшь в грёзах и не видишь реальности. Ангелочки… фу, слово-то какое тошнотворное… Брат с сестрой безмозглые создания, напрочь лишённые талантов, а все вокруг их боготворят. За светлые кудряшки, за голубые глаза, за то, как они трогательно держатся за ручки… Какая чушь! Чем они лучше меня, чем?! Почему мне приходится зарабатывать любовь, а им она даётся даром?!