Она долго не шла, но ожидать ее было приятно, даже сидя у едва греющей печки в читальне пустой гостиницы, и, бегло просмотрев утреннюю почту, которую торопливо сунул в карман, покидая Париж, он погрузился в дремотное блаженство. Воистину самое большое безумие в мире — и все же в нем не было того чувства нереальности, которое превратило их первое приключение просто в золотой сон; и он сидел и ждал с уверенностью человека, в котором дорогие сердцу привычки пустили глубокие корни. В этом примирительном расположении духа даже присутствие пятерых Фалмеров казалось естественным и неизбежным следствием всего остального; и когда Сюзи наконец появилась, немного бледная и усталая, со взглядом задумчивым, погруженным в себя, как у беспокойных матерей, выходящих из детской, это тоже казалось естественным и неизбежным и было частью нового порядка вещей.
Они сходили в дешевый ресторан поужинать, и сейчас, сырым декабрьским вечером, под низким небом, затянутым дождевыми тучами, возвращались в гостиницу. Как будто уже все было сказано друг другу и тем не менее почти ничего из того, что предстояло сказать, и с каждым шагом ноги их тяжелели, волоча огромный груз блаженства.
В гостинице свет был уже почти везде выключен, и они ощупью поднялись в свою комнату на третьем этаже, единственную достаточно дешевую, которую нашла Сюзи. Луч уличного фонаря проникал в окно, не закрытое ставнем, и после того, как Ник оживил огонь в камине, они придвинули к нему кресла, чтобы посидеть немного в темноте.
Их молчание было столь дивным, что Ник не мог решиться прервать его; не позволило его беспокойной душе сделать это ощущение постоянства, ощущение, что впереди у него наконец целая вечность, чтобы наслаждаться радостью и плыть в ее блаженном потоке. Но в конце концов он встряхнулся и сказал:
— Надо же, как одно с другим сходится. Сегодня с утренней почтой пришла приятная новость.
Сюзи спокойно приняла сообщение.
— Знаешь, это в порядке вещей, — отозвалась она, как если бы день слишком явно был назначен для счастья, чтобы не замечать подобных знаков.
— Да, — продолжал он с простительной гордостью. — Во время круиза я написал пару статей о Крите — так, просто впечатления путешественника, конечно без особых претензий. Но в «Нью ревью» их приняли и попросили написать еще. И вот прислали чек, только представь себе! Так что можешь позволить мне занять веселенькую комнату внизу с розовыми занавесками. И это внушает мне надежду завершить книгу.
Он ожидал взрыва восторга и, может быть, нового выражения подобающей супруге веры в блистательное будущее, ожидающее «Торжество Александра Великого», и где-то в глубине под блаженством влюбленного автор в нем почувствовал легкий укол задетого тщеславия, когда Сюзи, вскочив на ноги, закричала, жадно и без предисловий: