— Я думала, вы на отдыхе, — сказала она.
— Я тоже так думал. Но жизнь идет и опрокидывает планы.
— Да, понимаю. Могут быть вещи, ради которых стоит все бросить.
— Есть такие вещи! — воскликнул он с сияющей улыбкой.
Он видел в глазах мисс Хикс требование чего-то большего, нежели это общее утверждение.
— Но роман может и не снискать успеха, — сказала она вновь странно резко.
— Как знать… вполне вероятно, что может, — согласился он. — Но если об этом не думать…
— А как не думать об этом, если вам надо содержать жену?
— Дорогая Корал, сколько вам лет? Еще нет двадцати? — спросил он, по-братски коснувшись ее руки.
Она мгновение смотрела на него, потом неловко вскочила со стула:
— Я никогда не была молодой… если вы это имеете в виду. Мне повезло, не правда ли, что родители дали мне такое великолепное образование? Потому что, понимаете, искусство — поразительная вещь, в нем спасение.
— Оно вам не понадобится, — сказал он, продолжая доброжелательно глядеть на нее, — как вообще образование, когда вы помолодеете, что случится однажды, — уверил он ее.
— Вы имеете в виду, когда я влюблюсь? Но я влюблена… Ой, Эльдорада и мистер Бек! — Она вздрогнула и замолчала, показывая биноклем на парочку, только что появившуюся в дальнем конце нефа. — Я сказала им, что, если мы встретимся сегодня, я попытаюсь помочь им понять Тьеполо. Потому что у себя на родине мы его по-настоящему не понимаем; и только мистер Бек с Эльдорадой осознают это. Мистеру Баттлсу это просто не дано. — Она повернулась к Лэнсингу и протянула руку, прощаясь. — Я влюблена, — повторила она с убеждением, — вот поэтому и нахожу искусство таким спасительным.
Она водрузила на нос очки, раскрыла справочник и зашагала к ожидающим ее неофитам.
Глядя ей вслед, Лэнсинг задался было вопросом, не мистер ли Бек объект этого явно безответного чувства; затем внезапно решил: нет, определенно нет. Но тогда… тогда… Нет, бессмысленно строить подобные догадки… Он повернул к дому, гадая, вернулась ли уже компания с пикника в палаццо Вандерлинов.
Вернулись они только к позднему ужину, не переставая смеялись и шутили и были явно в восторге друг от друга. Нельсон Вандерлин ласково улыбнулся жене, поцеловал дочь и отправил ее спать, затем, развалившись в кресле перед столом с вазами фруктов и цветов, заявил, что в жизни не проводил день так замечательно. Сюзи получила сполна свою долю его похвал, и, обратил внимание Лэнсинг, Элли тоже что-то уж необыкновенно восхищалась своей подругой. Стреффорд, сидевший рядом с хозяйкой, то и дело поглядывал через стол на юную миссис Лэнсинг, и в его взглядах, казалось Нику, читалось скрытое понимание восторгов Вандерлинов. Впрочем, Стреффорд вечно приватно шутил на чей-нибудь счет, в том числе и на счет самого собеседника; и Лэнсинг разозлился на себя за то, что постоянно подозревает лучших друзей в каком-то сговоре против него. «Не хватало еще сейчас начать ревновать к Стреффи!..» — заключил он с насмешливой гримасой.