— Не забудь, завтра нам рано вставать. Если ты не поднимешься к шести, я вылью на тебя ведро холодной воды.
— Я встану. Спокойной ночи.
Гвен потянула Стива по коридору.
Иван поставил швабру у двери и подошел ко мне.
— Давай возьмем пару одеял и пойдем вниз. А это подождет до завтра. Мы можем воспользоваться туалетом внизу, так как этот уже занят.
— Он снова тебя расстроил?
Тусклый свет не мог скрыть угрюмого выражения его лица.
— В последнее время ему постоянно кажется, что мне ни в чем нельзя доверять.
— Это он так думает или ты?
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
— Иван, давай пойдем вниз. Я не хочу, чтобы нас кто-то слышал.
— Я только возьму простыни и одеяла. А ты бери подушки. На столике у кровати должен быть будильник.
Собрав все необходимое, мы спустились в гостиную. Там мы соорудили себе постель на матраце, завели будильник на пять тридцать и пошли в туалет. Иван шел за мной, держа фонарь так, чтобы я могла видеть, куда иду.
— А теперь объясни мне наконец, что ты имела в виду?
— Я думаю, ты преувеличиваешь, ты просто придираешься к словам Стива. Иван, ты проецируешь свои чувства на других людей. Так было и со мной, а теперь ты делаешь то же и со Стивом.
— И каким же это образом я поступил с тобой?
Его оборонительная позиция не помешала мне объяснить ему свою точку зрения.
— А в тот вечер, когда ты решил, что слова Стива оттолкнут меня от тебя, и даже не спросил меня, так ли это. Похоже, ты придумал себе, что твое прошлое способно лишь отталкивать и что никто не захочет с ним мириться.
— Я не могу изменить то, что было. И я чертовски устал от постоянных напоминаний об этом, Рыжик!
— Иван, остановись на секунду и проанализируй свою реакцию.
Я положила руку ему на грудь.
— Что ты чувствуешь вот здесь?
Он стоял и молча смотрел на меня. Затем очень тихо произнес:
— Боль.
— Какая это боль? Прочувствуй это глубже. Не бойся. Это первый шаг к тому, чтобы вылечить эту боль.
— Я не могу этого сделать, — ответил он, не размышляя ни секунды.
Мне было ясно, что он сопротивляется собственным желаниям. Я закрыла дверь и поставила фонарь на полку.
— А я говорю, ты можешь, Иван. Пора перестать убегать от самого себя.
Я положила обе руки ему на грудь и повторила свой вопрос:
— Что ты чувствуешь?
На этот раз он закрыл глаза и замолчал. Я нежно поглаживала его грудь, стараясь помочь ему сосредоточиться на том, что происходило у него в душе. Наконец он нашел в себе смелость сознаться во всем самому себе. Он прошептал:
— Мне стыдно, мне так стыдно!
Я прошептала в ответ:
— Чего ты стыдишься, Иван?
— Мне стыдно, что я не стал таким, каким хотел видеть меня мой отец.