— Ах, Зельда, Зельда! — вскрикнул он, когда она высвободилась. — Вы не знаете, как я вас люблю. Вы — изумительная девушка!
На следующий день они снова отправились в поход по магазинам. Хорошенькая, крытая плюшем мебель для нового жилища, широкая кровать, одеяло, газовая печка, посуда, белье, зеркало, тысяча мелочей и, наконец, белый пушистый шарик, величиной с два кулака Зельды, с розовым носиком, розовым язычком и розовыми ушками, окрещенный «Джинджером».
— Ах ты, прелесть, прелесть! — шептала в пушистое ушко Зельда, подымая котенка к лицу и любуясь им. — Что бы я стала делать без тебя? Ты — мой единственный товарищ.
Ночью Джинджер спал на ее постели, свернувшись в клубочек, так что виднелся только розовый носик. А она зарывалась лицом в его белую шерсть и шептала: «Майкл!» И горячие слезы жгли ей щеки и капали на подушку.
Первые дни прошли в хлопотах. Понемногу все было расставлено, прилажено, и наступил день, когда она объявила Бойльстону, что она уже совсем устроилась и надо отпраздновать новоселье. Зельда — дочь повара — стряпала прекрасно и приготовила пир на славу. У них с доктором вошло в обычай завтракать и обедать вместе. Зельда, стараясь угодить ему, проявляла чудеса кулинарной изобретательности. Доктор, разумеется, рассыпался в похвалах и, в свою очередь, баловал ее, принося постоянно сласти, вино, сыр и разные подарки — книгу, пару шелковых чулок, браслет. Каждую неделю Зельда находила на своем столе двадцать долларов. Она теперь, здороваясь и прощаясь, постоянно целовала доктора. Ее трогало смиренное обожание, которое она читала в его глазах. «Он такой простодушный и славный малый», — думала она.
«Принцесса в башне» — называл он Зельду.
Она жила одна в огромном доме, и о ее существовании здесь знала только старуха Гоббс, приходившая убирать консультацию. Но миссис Гоббс была воплощенная скромность и преданность, и ее нечего было опасаться.
«Принцесса, заточенная в башню»… Это так романтично… Но в этом было щемящее душу одиночество… Глядя сквозь занавески на шумную, людную Маркет-стрит, Зельда воображала себя несчастной принцессой у окна тюремной башни. Жизнь — разочарование, жизнь — пуста и бесплодна. Такова, по крайней мере, ее жизнь. Она была узницей, находилась в зависимости от чужого человека. Этот человек, если она его чем-нибудь обидит, может выбросить ее на улицу. Следовало быть с ним любезной и милой.
3
В тот мартовский день Зельда в первый раз хладнокровно и трезво посмотрела в глаза будущему. Все эти три месяца она жила без цели, с одним только желанием: поскорее бы проходили дни. Майкл занимал все ее мысли, наболевшее сердце рвалось к нему, тосковало по его голосу, прикосновениям, по его любящим объятиям. Она больше не смела надеяться на то, что они снова соединятся. Все обстоятельства были против этого, но главной помехой был сам Майкл. Она знала его. Знала, что, как ни любит он ее, все же он не решится пойти против матери, а миссис Кирк уж постарается внушить ему презрение к девушке, которую выгнали ее собственные родные. Майкл для нее потерян. Он уже — прошлое. А сердце не перестает мучительно тосковать о нем… Теперь она связана с Бойльстоном, связана благодарностью, связана всем, что тот делает для нее, и той тысячью обыденных вещей, что они каждый день переживают вместе. Зельда выпрямилась и судорожно стиснула маленькие руки. Ей внезапно стало ясно, как крепко и окончательно она связана с доктором.