1
Снова дом Фуллера, гулкие шаги и дребезжание дверей днем, жуткая тишина и пустота ночью. Но ночи, когда Бойльстон оставался с нею, были бесконечно страшнее и невыносимее ночей ее одиночества.
Снова та же унылая рутина. Вставанье, приготовление завтрака, папиросы, газета… Бойльстон больше не приходил завтракать с нею. Зельда ему прямо объявила, что ей слишком много хлопот с этим и она не успевает утром убрать квартиру. Ей надоело возиться с едой. Но по вечерам они продолжали обедать вместе либо дома, либо в ресторане.
Покончив с уборкой и завтраком, она, лениво потягиваясь, раздумывала, как провести день. По получасу простаивала у окон, глядя из-за кружевных занавесок на уличное движение. Книги, которые она читала — слащавые романы и потрясающие приключения — надоели ей. Она была очень искусна в шитье, но терпеть не могла сидеть за иголкой. Она придумывала прекрасные фасоны, загоралась, увлеченно и с усердием шила день-другой, а потом работа валялась месяцами, пока она снова бралась за нее.
Она выходила в библиотеку или в магазины. Всегда нарядная, элегантная, шла с высоко поднятой головой, и ее красота и шуршанье ее шелковых юбок привлекали внимание прохожих. Ее туалеты были, быть может, немного ярки и вычурны, но она умела носить их, и от нее не укрывалось откровенное восхищение мужчин и зависть женщин. Она никогда не заводила далеко своего кокетства и, если к ней приставали, умела холодным взглядом смутить и вместе покорить себе дерзкого. Не даром она выросла под сенью «Испанского города»! Мужчины всегда ее интересовали, и у нее постоянно бывало три-четыре безобидных флирта с полузнакомыми.
Но больше всего Зельда любила, когда сырой туман или сильный ветер прогоняли ее с прогулки. Тогда, прихватив в магазине какое-нибудь лакомство, она спешила домой. Войдя в квартиру, раздевалась, надевала домашние туфли и капот, готовила себе чай и, удобно устроившись в большом кресле с Джинджером на коленях, читала или занималась шитьем. Так она блаженствовала, пока Бойльстон не приходил из консультации.
Зельда страстно любила театр. Она часто бывала на концертах и спектаклях и знала в лицо всех актеров и актрис. Бойльстон всегда доставал ей билеты, когда приезжала на гастроли какая-нибудь труппа из восточных штатов, но никогда не показывался в театре вместе с нею. «Это опасно, милочка, слишком опасно» — твердил он, не объясняя, почему. Ей было решительно все равно, сопровождает он ее или нет, но было неприятно ходить в театр одной, сидеть одной и одной возвращаться поздно ночью в темный и пустынный дом.