К счастью, в моей домашней фонотеке сохранился чудный голос Веры. В звонкой округе Злобиной не было равных. Ее уличное прозвище — Канареечка. Ее в Москву приглашали, в хор Пятницкого. Не дала согласия, сказала: без своего колхоза затоскует и завянет.
О том литературно-музыкальном вечере разговоры долго не стихали. Было намерение: сразу ж после посевной сотворить нечто похожее. А ради повышения статуса брать со зрителей некую плату, чтобы материально поощрять лауреатов. Председатель колхоза выдал в этой связи такую сентенцию: «Негоже путать божий дар с яичницей». Хотя в принципе был не против компенсировать потраченное время на репетиции и гастроли. После дискуссии на расширенном заседании правления решили: лучшим из лучших выдавать в качестве приза двухмесячного поросенка или же по возу ячменной соломы… На выбор.
Из-за неблагоприятных погодных условий сдвинулись сроки уборочной страды, потому второй фестиваль художественной самодеятельности перенесли на осень. А с первым снегом сельский клуб потерял своего песняра В. И. Колесникова. Иловского главврача перевели в Алексеевку на ту же должность, но уже районного масштаба. Зато у нас был свой человек в райцентре, в то же время местное сельское общество понесло невосполнимую потерю. Будто яркая звезда исчезла с небосвода.
Да вскоре и в моей судьбе произошла перемена слагаемых. Важные дела позвали в Москву. Добровольная ссылка закончилась. Но с Иловкой связь поддерживал.
Однажды нашел в почтовом ящике конверт без обратного адреса. А на листе — каракули. С первой же строки понял: писала тетушка Екатерина Ильинична.
«С горячим приветом и наилучшими пожеланиями… Сразу ж сообщаю скорбящую новость. Вся Иловка плачет и куксится. Неделю назад колхоз проводил на тот свет свою канареечку, Веру Павловпу Злобину. Закрылись ее ясные глазоньки 12 февраля. Вот она какая наша бабская участь, усю жизню ходим босыми ногами по лезвию ножа».
Собиралась Верочка в очередной декретный отпуск, уже и заявление подала в контору. Да вдруг животом занедюжила. Доставили больную в Алексеевку, вызвали в приемный покой самого Колесникова. Поставил диагноз с первого же погляда: аппендицит. И прямиком на хирургический стол! Только прикоснулись, он возьми и лопни под ножом. Тут же и выяснилось, что баба-то не пустая, имеет пять с половиной месяцев беременности… Вот так-то в одном чреве сошлось божественное и гадское. Верочка померла при полном сознании.
«Пишу письмо, слезы ливмя льются. Лежала канареичка в гробу будто живая, с улыбочкою в уголках красивых губ. Казалось, вот-вот встанет на свои резвые ножки. Она же никогда медленно не ходила, все бегом да летом.