Известно, человек ко всему привыкает: и к барской роскоши, и к невзгодам жизни, и к убожеству больничного интерьера, который гарантирует нам казенный полис МСК. Поначалу это царапает душу, постепенно безобразие воспринимаешь как должное. На каком-то этапе уже не обращаешь внимания ни на гудящие трубы в туалете, ни на хлюпающую под ногами воду; потом уже тебе нет дела до сигнализации на медицинский пост; в конце концов тебя не трогает даже наглое воровство медперсоналом назначенных лекарств или подмена дорогих таблеток, которые специально для лохов штампует аптечный магнат Брынцалов и Кº. И ты обязан ту хренотень глотать с благодарностью. А станешь кочевряжиться — сам окажешься в дураках. Да еще запишут в историю болезни гадостную формулировочку, от коей потом не отмоешься, не открестишься…
Был со мной неприятный случай, имевший место в 31-й ГКБ. Сгоряча занялся поиском исчезнувшего из персональной аптечки назначенного врачом дорогостоящего антибиотика — азитрокса. Медсестра сделала круглые глаза: «Если там нет, значит, и не было». Поведал о пропаже старшей медсестре, не обошел и ординаторскую, рассказал о ЧП заведующему. В конце концов выдали-таки искомое, но какой ценой? Задним числом в мое личное дело вписали бяку, которая вошла в анналы Минздрава. Типичная бюрократическая уловка, рассчитанная на обуздание ретивых.
III
На расстоянии, окинув мимолетным взглядом стройную фигуру моей соседки, Нина Николаевна со свойственным доброжелательством молвила:
— Как к лицу и к фигуре вашей этот изумительный халат. Будто соткан он из космических метеоритов. По голубому рассыпаны золотые искры.
— Друзья с работы принесли, прямо в палату.
— А разве планетарий еще функционирует?
Пауза. Глубокий вздох.
— На этом месте сейчас мерзость запустения, руины.
— Не представляю нашу Москву без космического храма, — проговорила Нина Николаевна, при этом театрально пригрозив кому-то сухоньким своим кулачком.
— И я тоже, — прозвучало в ответ.
Разговор складывался какой-то салонный, не имеющий как будто никакого отношения к окружающей обстановке. Минуту-другую вслушивались в протяжные стоны, доносившиеся из люксового бокса за нашими спинами, словно из подземелья. Хотелось куда-то бежать, кого-то звать на помощь, вместе с тем осознавая тщету намерений. Всех страждущих не ублаготворить, хотя человечество интуитивно к тому стремится зигзагами.
В устах инженера мысль обрела жесткую конфигурацию.
— От перестройки больше всех выиграли ее стратеги и их соратники — диссиденты. Они под шумок брали все, что попадало под руки… Теперь на повестку дня поставлена великолепная по блеску задача: всех россиян — поголовно! — сделать счастливыми миллионерами. Причем счет вроде бы открыт. Таковых якобы более ста тысяч душ.