— О, цинизм доведен до грации, — поэтическим тропом астрономка закруглила мысль технаря.
Рассматривая свежий маникюр, Нина Николаевна поделилась своей информацией:
— Вы слышали о лозунге бомжей московских? Звучит убийственно: «Умрем за демократию»! И умирают… безымянно, без счета. Их тела даже статистика не учитывает.
Я тоже стал рассматривать свои ногти, на безымянном пальце обнаружил болезненный заусенец. Подумал: «Надо будет йодом прижечь». Последнее время у мета ослаб иммунитет. На месте пустяковой царапины возникает нарыв. Как и в обществе нашем, похоже, произошла разбалансировка всего и вся.
Неизреченная мысль странным образом передалась соседке справа:
— В этой многомиллионной армии отщепенцев немало ярких личностей. Под забором оказался автор знаменитого шлягера Пугачевой про Арлекино. За этих людей мы когда-нибудь ответим перед Богом.
— Господи, прости! — проговорила соседка слева и снова потрясла кулачками, так что костяшки побелели.
Со стороны можно было подумать, что в больничном коридоре о мерзостях жизни судачили злые подпольщики.
Самое веское слово молвила Нина Николаевна:
— Люди наши гибнут ни за что. В то же время журналисты, — взгляд с укоризной в мою сторону, — лукавят, фарисействуют. В эфире, на ТВ, в печати наперебой скулят о жалком положении братьев наших меньших — о бесхозных псах, о беспризорных котах… Между тем в упор не замечают зло вопиющее. Неоднократно наблюдала я в метро такую сценку. Интеллигенты воротят в сторону носы, если оказываются по соседству с бомжем. Или же выходят из вагона не своей станции.
Нина Николаевна мыслила широко, социологично. Таким место в Государственном совете. Потом я сожалел, что не захватил с собой в больницу диктофон.
Однако отдельные эпизоды из наших бесед крепко засели в башке, ни электроникой, ни руками не соскрести.
Инженер в отставке призналась, что она закоренелая театралка. Бывало, не пропускала ни одной более или менее стоящей премьеры. Теперь обстоятельства переменились в худшую сторону. Во-первых, билеты не по кошельку; во-вторых, вообще не тянет в храм Мельпомены и Талии. Дело в том, что нынешний репертуар московских театров потрафляет вкусам «новых русских». Любимые наши актеры большей частью разыгрывают несусветную пошлятину, дичь и муть. По сцене ползают, прыгают, притворяются всевозможные уроды, упыри, извращенцы. Звучит матерщина. Ради усиления драматического эффекта прямо перед публикой оправляют естественные потребности… Все это преподносится как некий супер, как изыск, как экстра-авангард. Хотя подчас и не понять даже приблизительно, в какую эпоху то действо происходит и какое имеет отношение к нашей горемычной действительности. Пожалуй, самые актуальные вещи — Вильяма Шекспира.