В точно назначенный срок состоялась повторная операция. Та, которая была раньше, вызывала болевые ощущения, схожие с чисткой дупла в зубе перед пломбированием. Теперешние манипуляции хирурга Н. и его команды распятому на операционном столе представлялись изощренной пыткой… На самом же деле то была отчаянная борьба медперсонала за жизнь уже достаточно пожилого человека. Все вместе победили!
Информация для потомков. Действо сие происходило не за тридевять земель, а в той же тридцать первой больнице, где пять месяцев спустя мыкался и я, но в другом корпусе, в пульмонологическом отделении. Верно рассуждали наши деды: «Каков поп, таков и приход!». После второй операции А. Т. быстро пошел на поправку, восстановился не только во плоти — всем на удивление воспрял духом, ударился в творчество. Давно не брал в руки резец, откуда вдруг силы взялись… В темном углу чулана с незапамятных пор ждал руки мастера дубовый кап в полпуда весом, твердый, как гранит. Всю зиму, весну и лето корпел художник над моделью. Постепенно, как бы сам собой проступал на трехстолетней древесине образ нашего современника, скрывшийся под личиной лесовика, хозяина кондовой дубравы из-под Брянска. После последнего прикосновения резца явственно вырисовался облик доктора-хирурга. Скульптурный портрет автор преподнес своему спасителю, чем растрогал того до слез.
Я слышал, будто от сильного нервного потрясения у человека может вдруг измениться его природная группа крови… Подобный случай имел место на Брянщине, в городе Новозыбкове. На бюро горкома партии слушалось персональное дело председателя правления колхоза (если память не изменяет, фамилия его Бордовский). Горе-руководитель проявил вопиющую бесхозяйственность: не выполнил квартальный план поставок мяса государству, наотрез отказался сеять кукурузу… В довершение всего на МТФ возникло массовое заболевание телят: паратиф.
После краткой информации начальника райсельхозинспекции слово взял первый секретарь товарищ Буздин. Все члены бюро сидели с низко опущенными головами, окоченевшие, боясь поднять глаза, как провинившиеся школяры. Говорил Василий Васильевич беспрерывно 40–45 минут, как заведенный. Речь Цезаря против Каталины участникам того процесса показалась бы пустопорожним трепом тамады. Вот что прозвучало в конце: «Из засады на обочину шляха, ведущего нас к сияющим высотам коммунизма, вылез жалкий саботажник под личиной разгильдяя. Задумал он подлую шкоду: помешать движению страны и советского народа… Какие будут у товарищей предложения?»
Задвигались массивные зады. Тревожно зашелестели бумаги с уже готовым проектом решения по данному вопросу… Вдруг треск, грохот и удар о дубовый паркет чего-то грузного и твердого. Кто-то проговорил сдавленным голосом: «Срочно врача!»