Окунев мучительно хотел спросить о праве первой ночи, но сдержался. Ясно было, что Ратманов пользуется абсолютной властью над крепостными, и если ему захочется уестествить кредитницу — он сделает это без всякой первой ночи; коньяк и закуски в кабинет вкатила подозрительно блудливая, нарумяненная личная секретарша, в непременном кокошнике, но с глубоким вырезом цветастого ситцевого платья, и едва за ней закрылась дверь, Ратманов пояснил, что выкупил ее из турецкого борделя за сумму, в какую обходились обычно пять-шесть кредитоблудных душ. Кредитоблудие был его личный термин, один из семи смертных грехов, в компании спиртопития, наркодурствия, чадонебрежения, праздношатания, расточения (для разорившихся) и люботорговли (для проституции). Разумеется, он не отказал бы себе в удовольствии попользоваться личной собственностью, да и кто бы его укорил?
— И помяните мое слово, — продолжал он, все больше распаляясь, — с Иерусалима начнется возрождение России. Рано или поздно так будет жить вся Россия — здравый смысл диктует это; мы еще увидим, как оживет русская усадьба, русская усадебная проза, как станет вызревать новая «Война и мир»…
— Евгений Петрович, — вклинился Савельев в одну из пауз, когда Ратманов явно ждал новых вопросов об устройстве его крепостного хозяйства; он только было похвастался теплицами и начал рассказывать о своих планах обустроить там ананас, — но поисковики явились не за ананасом. — Вы слышали, конечно, что здесь неподалеку упал самолет, «Ан-2», с руководством «Инновационной России» на нем?
Ратманов помолчал, перестраиваясь на другую, явно неинтересную тему.
— Это не тут, — сказал он с неудовольствием. — Это севернее, на берегу Лосьвы.
Савельев так и подпрыгнул.
— Вы их видели?
— Я не видел, а Панург видел. У нас он Панург, а до этого был Сырухин, охотник. Какой он, впрочем, охотник — так, любитель. Я не хотел его брать, но куда ему деваться?
— Сырухин?! — вскричал Тихонов, не веря своим ушам. — Но его съели!
— Это не его съели, а он съел. Он попросил его спрятать, я его взял с условием, что он все забудет и навеки откажется от мяса. У него теперь другое имя. Он говорил, что видел какой-то самолет, но они до него не дошли. Он над ними пролетел и упал в тайгу, ближе к Лосьве. А потом он съел двух других и вышел ко мне.
— Он у вас? — настырно спрашивал Тихонов. — Я должен его увидеть, я же писал про всю эту историю!
— До спектакля вы его не увидите, — властно отвечал Ратманов. — Он готовится, у него с памятью плохо, я ему дал роль царя Вакулы. А после спектакля — ради бога, но предупреждаю, что много он не расскажет. У него не очень хорошо с головой.