К моему облегчению, горничная сказала, что доктор дома. Меня провели в приемную. Она, наверное, у доктора служит и смотровой, и личным кабинетом. Там очень тесно; если бы горничная хоть иногда вытирала там пыль… в общем, у меня сложилось впечатление, что она неряха. Повсюду валялись медицинские книги, по-моему, очень старые. И еще там стояли разные пакости в стеклянных банках. Я, сэр, старался на них не смотреть. Правда, банки были такие пыльные, что, наверное, простояли там не один десяток лет.
Доктор Бертон оказался под стать своей обстановке. Он гораздо старше, чем я думал, — на вид ему лет семьдесят, не меньше. Носит старомодный парик; я с детства такие ни на ком не видывал.
Вначале мы никак не могли раскачаться, потому что он решил, будто я пришел к нему на прием. Он спросил, на что я жалуюсь, и, не дав мне ответить, заметил, что у меня очень нездоровый цвет лица.
Я ответил: если лицо у меня и красное, то потому, что к нему я прискакал верхом. Я добавил, что не болен.
— Не болен? — удивился он. — Тогда чего же вы хотите? Если что-нибудь продаете, мне ничего не нужно.
Я показал ему свое удостоверение и объяснил, что это такое, потому что доктор не сразу понял, что к чему. Затем я спросил, можно ли задать ему несколько вопросов, так как мы расследуем смерть крысолова. Сначала доктор отнекивался, но потом согласился. К сожалению, он глуховат. Пришлось орать во всю глотку. Наверное, меня слышала вся прислуга и даже мальчишка на крыльце, который присматривал за пони.
Итак, я спросил, он ли принимал роды у миссис Крейвен, и он ответил, что да, и добавил, что роды были очень легкие. Я подумал: вот повезло-то бедняжке! Я бы не очень доверял этому старику, если бы у роженицы случились какие-то осложнения.
— Мать и дитя были здоровы? — спросил я.
— Как только можно ожидать, — ответил он.
— И все же два дня спустя малышка умерла, — заметил я.
Тут доктор пристально посмотрел на меня, как будто я обвинял его в каком-то упущении.
— Такое случается, — снисходительно пояснил он. — Младенцы иногда умирают в колыбелях по непонятной причине.
— Вы осматривали мертвого младенца? — спросил я.
— Я подписал свидетельство о смерти, — ответил он.
Получается, вывернулся, ведь напрямую на мой вопрос он не ответил! Поэтому я уточнил:
— Значит, младенца вы не осматривали?
Доктор раскипятился:
— В том не было необходимости! Ребенок умер. Я не различил сердцебиения; имелись и другие признаки смерти. Тело остыло и посинело. Куда больше меня волновала мать.
— Почему, доктор? — спросил я, радуясь, что он сам, без моей подсказки, перевел разговор на миссис Крейвен.