Кубышкин, не ожидавший такого напора, склонил голову. Пальцы нервно комкали кепку. Правая щека опять задергалась. Выходило, надо рассказывать правду. Он понимал, что теперь уже не утаить. Во-первых, Зинаида не устоит, особенно на очной ставке, назовет Григория и Сережку. Во-вторых, вдруг решатся на обыск, найдут чемоданы, и тогда его, Кубышкина, могут осудить за ложные показания и за укрывательство краденого. Снова прощай свобода… Нет, такое не годится. Надо пройти по тонкой жердочке так, чтобы не сорваться и не бухнуться в крутую речку.
— Егор Васильевич, — подал голос Налимов, — давай начистоту, легче обойдется.
— Ладно, иду на откровенность. — Кубышкин резко откинулся назад, кепка соскользнула с колена, шлепнулась на пол. — Ничего не утаю.
— Откровенность ценю, — заметил Переплетчиков.
— Я не воровал, поверьте.
— Готовы верить.
— Только прошу не ставить меня под первый удар.
— Можете не сомневаться. Вопрос несложный. Что-нибудь придумаем, — заверил Переплетчиков, облегченно вздохнув.
— Я уже сам придумал, — с готовностью известил Егор Васильевич.
— Да? Ну-ка, ну-ка, излагайте. — Переплетчиков оживился.
— Прошу перво-наперво-допросить тех, кто видел в моем доме гостей, чтобы ясно было, что началось не от меня. Вам ведь все равно. Скоро они снова прибудут. За чемоданами. Вот и накройте их в моем доме, а потом уж допрашивайте нас с женой. Получится: мы ни при чем. Очень прошу так сделать.
— Ваше мнение, Павел Петрович? — Переплетчиков повернулся к участковому.
— Возражений нет, — ответил Налимов.
— Принято, — согласился Переплетчиков. — О деталях договоримся позднее. А сейчас, Егор Васильевич, хочется знать, кто они? Когда, где, при каких обстоятельствах вы познакомились с ними? Когда они приезжали? Зачем? Что вам известно о кражах?
И Егор Васильевич поведал, как все произошло.
Минуло два года с небольшим с того дня, когда он возвратился из мест лишения свободы. Больная мать вскоре умерла. Зинаида уволилась с работы, занялась домашним хозяйством. Жизнь потекла спокойно. Но месяца два назад, около полуночи, неожиданно объявился Черноскулов Григорий Власович, тот самый «Скула», с которым Кубышкин познакомился в колонии и который, случалось, не раз защищал его там.
Егор Васильевич считал себя должником, принял Черноскулова уважительно, хотя и без восторга. Тот пробыл сутки, оставил чемодан на временное хранение, пояснив, что развелся с женой. Второй раз приезжал совсем недавно, появился так же в потемках и не один. С ним был молодой парень по имени Сергей, которого Кубышкин видел впервые. Оставили они еще один чемодан, ушли ночью. Где они живут, Егор Васильевич спросить не решился, зная, что Черноскулов не любит расспросов. О родственниках разговора не было.