Ей повезло. Хотя бы в этом. Душевая была свободна – первая смена студентов уже на занятиях, вторая еще спит.
Марфа вновь и вновь яростно надраивала кожу жесткой мочалкой, пытаясь смыть ощущение липкой грязи. От трения закровоточили подсохшие было ссадины, но добиться желаемого не получалось – собственное тело по-прежнему казалось девушке отвратительным.
Правы, тысячу раз правы были ее родные! И все односельчане! Это – чужой мир! И никакие теплые туалеты, книги, учеба ей не нужны, когда рядом живут такие чудовища, как этот Сергей!
У них в деревне мужикам и парням даже в голову не пришло бы насиловать девку или бабу! Потому что за это немедленно следовала расплата – виновника прилюдно пороли до потери сознания. А потом выгоняли из деревни. И родные отрекались от него.
А здесь…
Здесь не просто насиловали, здесь издевались. Зная, что никакого наказания не последует…
Марфе вдруг неудержимо захотелось домой. Уткнуться в теплые колени мамы, вернуть то чувство защищенности, которое излучал отец. Услышать звонкие голоса младших братьев и сестренки. Вместе с остальными девками собираться по вечерам, вышивать, болтать и петь песни.
И даже Агафон, за которого ее хотели выдать замуж, уже не казался девушке старым и противным. Потому что теперь она знала, что это такое, когда противно. Гадко. Унизительно. Больно…
Но… Кто ее теперь замуж возьмет, порченую?
Так что дороги назад не было.
Но и оставаться здесь тоже нельзя.
«Матушка, батюшка, что же я наделала! Господи, помоги мне!»
И наконец пришли слезы.
Набухавший внутри нарыв лопнул.
А слезы, смешиваясь со струями воды, вымывали из ее души отчаяние, страх, безысходность. И липкая пленка невидимой грязи тоже стекла вместе с водой в люк в полу.
Теперь Марфа могла дышать. И думать. Думать, как жить дальше.
И первое, что она сделала, – выкинула вещи, в которых была в эту проклятую ночь. Термос и судочки тоже отправились в мусорный бак, хотя это было глупо – посуда тут совершенно ни при чем.
Но Марфе хотелось избавиться от малейшего напоминания о случившемся.
Наверное, ей следовало бы отлежаться хоть пару часов – тело от каждого движения пронзала боль. И никакие заговоры и манипуляции не помогали. Может, и потому, что они требовали сил, а их у Марфы было совсем мало.
Она действовала практически на автопилоте, загнав боль и слабость глубоко внутрь. Сначала – дело, отдыхать будем потом.
Марфа добрела до ближайшего киоска, купила газету для ищущих работу, присела на ближайшую скамейку и начала просматривать все объявления, где были строки: «Предоставляется жилье».