…Я все еще не могу прийти в себя. Куда я попал? Где я нахожусь? Я не знаю… не знаю… оооо… нет, не знаю. Но то, что вокруг меня – точно не Ерушалаим. Одинокие, изрезанные извилистыми ложбинами низкие желтые горы, наполняющие потрескавшуюся сухую землю, давно не знавшую дождя. В воздухе тонким смерчем закручивается пыль, упрямо проникая в ноздри, без приглашения забиваясь в открытый рот. По спине бегут мурашки. Как же так? Я же все, все сказал в Инге-Тсе правильно – я полностью уверен в этом. Ошибка? Исключено. Ведь я столько лет подряд, не зная сна, повторял эти слова на санскрите – они въелись в меня как кислота. Ха-ха-ха, без сна… боги, а что это такое – сон? Я успел полностью отвыкнуть от него, но сейчас мне предстоит пережить, как бы это правильно выразиться… второе перерождение. Я отвратная гусеница, которая только сегодня стала красивой бабочкой, выбравшись на свет из недр липкого белого кокона. Добро пожаловать в реальный мир. Его лицо – собачье. Я заново познаю, что такое боль (да что там – я уже успел познать ее в полной мере), голод и жажда, холод и чертовская усталость… и сны. Наконец-то я увижу сны.
Но если я правильно произнес слова – тогда отчего меня перенесло куда-то не туда! Нет-нет, я зря паникую. Ерушалаим – не только конкретное поселение людей. В античные времена зачастую именем города называли целую местность, со всеми прилегающими землями. Но что, если я вообще очутился на другом континенте? Или еще хуже – в другой эпохе, из которой, как я знаю, мне уже не вернуться обратно? Не хочется и думать об этом…
…Лошадь доверчива и послушна. Постепенно привыкнув к седлу, я перевел ее на легкий галоп, намертво зажав в уставших руках обрывки поводьев. Не надо сразу представлять самое плохое. Попробую трезво вычислить. Сбруя на лошади – древнего узорчатого стиля, кружки и треугольники вырезаны бедуинским ножом, но, увы, это ничего не говорит – племена кочевников не меняют свои обычаи веками. Хорошо. Давайте допустим, что я все-таки приземлился там, где и собирался… Тогда эти ландшафты с пригнувшимися к земле, как бы лежащими на брюхе горами-лазутчиками напоминают Негев – слепую безводную пустыню к югу от Ерушалаима. Я запрокидываю голову вверх – на мое счастье, небо удивительно звездное – и за считанные секунды вычисляю северное направление. Я умею ориентироваться где угодно, даже в дремучем лесу – а тут уж тем более. Кобыла, убыстряя темп, несется вскачь, я чувствую себя как на электрическом стуле: невидимые иглы боли множатся, безжалостно терзая все, включая мочки ушей. Поводья натирают руки, разум нашептывает – отдохни. Но я не слушаю его. До того как взойдет солнце, я уже должен прибыть в Ерушалаим.