— Слушаю.
— Господин посол, я полагаю, что наш разговор не могут подслушать, — произнес низкий напряженный голос из Вашингтона.
— Совершенно исключено, если только они не сконструировали «Энигму» нового типа, что вряд ли возможно.
— Хорошо... Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись в Сайгон и вспомнили одну операцию, о которой никто не любит говорить...
— Кто вы? — перебил Эткинсон, подаваясь вперед.
— Люди в том подразделении никогда не пользовались своими именами, господин посол. Кроме того, мы ведь не афишировали свою деятельность, верно?
— Черт побери, кто вы такой? Я вас знаю?
— Не пытайся угадать, Фил, хотя я и удивлен, что ты не узнаешь мой голос.
Эткинсон, широко раскрыв глаза, стал оглядывать кабинет, ничего не видя перед собой, только отчаянно стараясь вспомнить, кому принадлежит голос в трубке.
— Это ты, Джек? Поверь: я включил скремблер!
— Тепло, Фил...
— Шестой флот, Джек. Обычная азбука Морзе, только в обратном порядке. И очень крупные дела — очень крупные. Это ты, верно?
— Вполне вероятно, но это не имеет значения. Дело в том, что мы попали в полосу шторма — очень сильного шторма...
— Это — ты?
— Да замолчи ты, лучше послушай. Фрегат этого ублюдка сорвался с якоря и рыщет теперь по морю. Может навредить многим мелким рыбешкам.
— Джек, я всегда ходил по земле, а не по морю. Я тебя не понимаю.
— Тогда в Сайгоне выкинули из дела одного плута. Мне удалось узнать, что по каким-то причинам его держали под прикрытием, но теперь он собрал сайгонскую историю по крупицам. Он раскопал все, Фил. Абсолютно все.
— Боже праведный!
— Он готов запустить двигатель...
— Останови его!
— В этом-то все и дело. Мы не знаем, кто он. Все держится в большом секрете в Лэнгли.
— Боже правый, парень, в твоем положении ты можешь дать им приказ сдать позиции. Скажи им, что это — мертвое досье министерства обороны, которое никогда не было доведено до конца и предназначалось специально для дезинформации! Что все это фальшивка!
— Это может вызвать взрыв...
— А ты Джимми Т. в Брюссель звонил? — прервал его посол. — У него есть кто-то в Лэнгли, в самом высшем эшелоне.
— Сейчас я не хочу больше ничего предпринимать, во всяком случае, пока не закончу выполнять работу связного.
— Как скажешь, Джек. Ты ставишь этот спектакль.
— Смотри, чтобы твои фалы были крепко натянуты. Фил.
— Если ты имеешь в виду, чтобы я держал язык за зубами, можешь не беспокоиться, — сказал Эткинсон, сгибая локоть и напряженно соображая, где в Лондоне можно уничтожить эту безобразную татуировку.
В вирджинской Вене, по ту сторону Атлантического океана, Алекс Конклин повесил трубку и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как в душе поднимается страх. Он подчинялся интуиции, как делал на протяжении более двадцати лет оперативной работы; косвенные намеки, витающие в воздухе, подтверждали его предположения и даже выводы. Это была шахматная блицпартия, в которой необходимы мгновенная реакция и изобретательность, а Конклин был профессионалом, иногда даже слишком. Есть такие вещи, которые не следует ворошить, пусть они, как не обнаруженные вовремя раковые заболевания, исчезнут в истории. То, что он обнаружил сегодня, как раз подпадало под эту категорию.