Ультиматум Борна (Ладлэм) - страница 6

— Джонни всегда был напористым парнем. Папа как-то сказал, что он способен больную телку продать как племенного бычка, и никто не станет смотреть, все ли у нее на месте.

— Самое главное, что он любит тебя... и детей. Я рассчитываю, что этот дикарь... Не обращай внимания, я доверяю твоему брату.

— Доверяй моему братцу, но следи за дорогой, ты проскочил поворот к бунгало.

— Вот черт! — вскрикнул Уэбб, тормозя и давая задний ход. — Завтра ты, Джеми и Эдисон вылетаете из аэропорта Логан. Прямиком на остров!

— Мы еще обсудим это, Дэвид.

— Тут нечего обсуждать. — Уэбб дышал глубоко и равномерно и, наконец овладев собой, задумчиво проговорил: — Я бывал здесь раньше.

Мари взглянула на мужа: его внезапно ставшее безучастным лицо освещалось тусклым светом лампочек приборной доски. То, что она увидела, испугало ее куда больше, чем призрак Шакала. Это был не Дэвид Уэбб, велеречивый профессор-гуманитарий. Рядом с ней сидел человек, который, как они оба надеялись, навсегда исчез из их жизни.

Александр Конклин крепко сжал трость, когда, прихрамывая, вошел в конференц-зал в здании Центрального разведывательного управления в Лэнгли (Вирджиния). Он оказался перед длинным, впечатляющим своими размерами столом, за которым могли свободно разместиться человек тридцать. Сейчас за ним сидели только трое, во главе стола — седовласый директор ЦРУ. По-видимому, и он, и его заместители не особенно радовались возможности увидеться с Конклином. После прохладных приветствий, вместо того чтобы занять стул рядом с одним из замов слева от директора ЦРУ, очевидно предназначенный для него, Конклин отодвинул стул в противоположном конце стола, сел и с громким стуком прислонил к стулу трость.

— Ну а теперь, джентльмены, после того, как мы поприветствовали друг друга, может быть, не будем вешать друг другу лапшу на уши?

— Я бы сказал, что это едва ли можно назвать вежливым или дружественным началом разговора, мистер Конклин, — заметил директор.

— В данный момент, сэр, я меньше всего забочусь о соблюдении приличий. Я только хочу знать, почему были проигнорированы сверхжесткие правила грифа секретности «четыре-ноль» и была допущена утечка самой секретной информации, в результате чего теперь в опасности несколько жизней, в том числе и моя!

— Это уж слишком, Алекс! — перебил его один из замов.

— И совершенно неверно, — добавил второй. — Этого не может быть, ты сам знаешь!

— Нет, не знаю, это случилось, и я сообщу вам сейчас то, что будет слишком верным, — сердито отрезал Конклин. — Один человек, у которого жена и двое детей, — человек, которому наша страна и большая часть мира задолжали столько, что никто не сможет никогда это возместить, напуган до смерти и вынужден скрываться из-за того, что он и его семья стали мишенью. Мы дали этому человеку слово — мы все, — что ни одна частичка официальных архивов не увидит свет до тех пор, пока не останется никаких сомнений, что Ильич Рамирес Санчес, известный также как Карлос-Шакал, мертв... Да, до меня, как и до вас, доходили слухи, может быть, из тех же более или менее надежных источников, — что Шакал убит здесь или казнен там, но никто — повторяю, никто — не смог предоставить неоспоримых доказательств... И тем не менее допущена утечка информации из этого досье — жизненно важная часть досье, — и я глубоко встревожен, поскольку там есть мое имя... Мое и доктора Морриса Панова — главного психиатра, который вел записи. Мы были единственными — повторяю: единственными — людьми, о которых было известно, что они ближайшие друзья неизвестного человека, взявшего псевдоним Джейсон Борн, — человека, которого множество людей считали непревзойденным в бизнесе наемных убийц... Вся эта информация хранится в сейфах здесь, в Лэнгли. Как она могла просочиться наружу? Согласно установленным правилам, если кто-то захочет получить доступ к какому-нибудь разделу досье, кто бы то ни был — Белый дом, Госдепартамент или святейший военный штаб, — он обязан обратиться напрямую к директору и его главным аналитикам в Лэнгли и подробно проинформировать их о мотивах этого запроса. И, даже если запрос посчитают правомерным, есть еще последняя инстанция: я сам. До того, как будет дано письменное разрешение на выдачу информации, необходимо связаться со мной, а в случае, если меня нет поблизости, — с доктором Пановым, так как любой из нас имеет юридическое право дать категорический отказ... Вот так обстоят дела, джентльмены, и никто не знает этих правил лучше меня, потому что именно я и составил их — прямо здесь, в Лэнгли, потому что я тут знаю все вдоль и поперек. После двадцати восьми лет службы в этом треклятом бизнесе это был мой последний вклад, санкционированный президентом США и конгрессом в лице специальных комитетов по разведке палаты представителей и сената.