— Круто! — ошизел я. У меня в детстве таких вопросов не возникало.
От ответа решил уйти.
— Кстати, а знаешь, у этого дяди, который в ВДВ не попал, была шкатулка для сигарет в виде осла. Ему на уши жмешь, а сигарета из попы появляется.
— Ого! А какого он был цвета? — спросил сын. Слава Богу, разговор я перевел.
— Сверху коричневого, а снизу бежевого.
— Ммм. — Женя задумался.
Остаток дороги шли молча. Женя нюхал воздух, а я переживал.
Про любовь дяди к ВДВ — был обман: медведю в людях тяжело, многие наши после армии из медведей выбывают.
Интересно, а как рыбы в армии устраиваются, — подумал я.
Надо будет у Виталика спросить, когда в следующий раз придем. Не он, так, может, отец или его брат там были.
— Рад вас наблюдать и видеть. Давненько-давненько ваших не было видно, — сказано было доброжелательно и старообразно. Петрович любил такой стиль и манеру общения. Но все равно некоторое время привычно паниковал и соображал нервно, что сделать с собеседником и где он прокололся.
Собеседник его подплыл совершенно бесшумно на плоскодонке и был миленьким, щупленьким старичком.
Тэк-с! — соображал Петрович, как это дитя полей и огородов его узрело?
— Ага! Именно узрело, да это ж Неандертал! Щупленький, тонкокостный, с необыкновенно интеллигентным для человека лицом и удивительным зрением.
Петрович, перед тем как хвост распушить и когти выпустить, километров на пять берега просмотрел вверх и вниз — никого не было в округе, любого человека он бы сразу почувствовал, только не неандерталов. Что делать! Тупиковая ветвь!
— Здрасьте-здрасьте, — улыбнулся Петрович и окончательно озверел, то есть позволил себе полностью обрасти шерстью, а во рту появились клыки. Показывал рыбаку, что понял кто тот.
— А вы как тут бытуете? Не ловят Вас? — Петрович был рабочим человеком и интеллигентов не любил, а тут еще испугался было.
— Нет-нет, — заверил тот, — все тихо. Я бы тоже рассупонился, да боюсь рыбу распугать.
— По реке идти сейчас одно удовольствие, никаких человеков как вымерли все, — радовался старик.
— Хе! — крякнул Петрович, — тут за нами несколько банд идет, толпа молодежи на резиновых лодках, рыбаки и еще три байдарки.
— Байдарки ваши? — среагировал дед.
— Нет, чужие, мы их даже не видели, но чую — идут — подчеркнул интонацией Петрович.
— А мне ничего не почувствовалось. Помирать пора, — огорчился дед.
— Да, ладно вам, — смягчился Петрович.
Владимир Петрович был тертый медведь, его не проведешь, у него было прекрасное алиби для людей: человеческая жена из местных жителей, речь и манеры своего в доску парня и работа, на которой не дашь себе и другим расслабиться, а чтобы не сойти с ума — прекрасное хобби: туризм и рыбалка. Заподозрить его в нечеловечности было невозможно.