— Наркоз-то добыл, малой? — противный дед вылез из своего закутка при входе, уставился выпуклыми черными глазками на Борьку.
— Ты, Пинчер, выпросишь скоро. И — ох, крепко! Никакого «наркоза» не хватит! Подожгу! — Надежда Ивановна со всей силы грохнула дверью прямо перед его носом.
По дороге мама кричала от боли и сама себе затыкала рот ладошкой.
Боря поймал мою руку, сжал сильно-сильно. Глаза перепуганные. Светка держалась поодаль и притворялась, что ей все равно.
Так мы и шли. Неизвестно куда, неизвестно с кем. По улице крошечного поселка, где-то в степи. Где-то на границе Казахстана с Россией. Где-то в середине Евразии.
Темно. И, похоже, здесь всегда дует ветер.
— Знаю, чего у тебя спину схватило, — рассуждала по пути Надежда Ивановна, игнорируя мамины стоны.
— Мерзла мамка? — это уже обращаясь к нам.
Сама ж себе и отвечает:
— Конечно, мерзла. И растрясло ее по дороге — тут к гадалке не ходи. Не дорога — доска для стирки, раньше такие доски были, ребристые. А потом, поди, прыгала с машины… Прыгала мамка?
Подтверждаю недоумённо:
— Прыгала.
Я действительно удивлена. Шерлок Холмс в сапогах какой-то!
— Вот и допрыгалась… — подытоживает тетя Надя. — Ущемление нерва, похоже. У меня такая же штука — так я лучше любого врача знаю, как оно бывает. Ничего, недельку-другую без движения на досках полежит — будет как новенькая.
— «Другую»? Да у нас билеты через неделю домой!
— Что ж — давай, вали, бросай мамку! Билеты дороже.
Молчу. Радужных перспектив все больше. А ведь с утра в списке моих проблем числился только Светик. Который теперь скромно плетется сзади, никого своей блистательной персоной не подавляя.
Есть хочу аж до тошнотиков. Хоть бы перекусить чем:
— Борь, а ты поесть купил что-нибудь?
— Мне тетя Надя не продала.
— А вот не дала, не дала! — хохочет тетка в сапогах. — Не, ты слышь, шкет у меня просит: «Дайте, пожалуйста, водки двести граммов, бутылку кетчупа и килограмм печенья „Зоологическое“». А я в глаза ему посмотреть захотела — кто такой, новенький, из молодых да ранних. А глаза эти мне знакомы. Да, Борёк?
— Внезапно! Она меня по глазам узнала. У меня же, как у Веры Андреевны.
— А ее изумруды я не забуду ни-ког-да! — вполне серьезно говорит Надежда Ивановна. — Да, Миш?
— У нас на Верочку-красавицу специально посмотреть приезжали, — гудит, оглядываясь, великан. — Жалко, не повидались. Молодец она. Умница.
— А я всегда на глаза перво-наперво внимание обращаю. Как говорится — у кого что болит… У меня ж — вот, видели? — Надежда поворачивается и, приблизив свое лицо, смотрит близко-близко.