Что еще за ерунда?
— А зовут как? Ваше имя?
— Братан!
Пожимаю плечами. Толпа хихикает. Местный переводчик объясняет:
— Брадан он. Через «д». Это у них лосось так называется, у ирландцев. Они, как казахи. Не то, что русские ваши Вани-Коли, не знай, почему.
Вспыхиваю.
— Иван — от Иоанна-Крестителя, Николай — от Николая-Угодника. Христианские имена.
— А, христианские…, — сплевывает парнишка. — А сами не верите. Вот он — кивает на ирландца — лосось. А я — Мейрамбек. Мейрам — праздник, бек — повелитель. А вы тут — Ко-оля…
Брадан не понимает, о чем мы говорим, но по выражению моего лица о чем-то догадывается. Подошел, отодвинул задиру:
— Все о’к? Поедешь?
— Я сейчас не смогу. Брата надо домой отвести. Я узнаю, когда историк сможет.
И подальше-подальше от них, от толпы этой. Тут Борька опять меня дергает. Оглядываюсь, а рыжий следом идет.
— Поговори со мной, пожалуйста! — так жалобно просит. — Ты хорошо по-английски говоришь.
— А у ирландцев какой язык, ирландский?
— Гэлик.
— Скажи чего-нибудь по-своему.
Он произносит что-то такое странное — язык сломаешь! То ли на иврите, то ли на венгерском… улавливаю только в конце «ан гра» какое-то.
— И что ты сказал?
— Да так, одна старая ирландская поговорка. Я тебе потом переведу. Может быть.
— Это когда же «потом»? Мы уезжаем скоро. Я надеюсь.
— Когда Бог создавал время, он создал его достаточно. Это еще одна поговорка. Поедешь со мной смотреть захоронения? Я один не найду.
— Не хочу. Да и не проехать, говорят. И еще — там змеи.
Вот мы и дошли до калитки. А из дома несется шум и крик. В основном Надежда Ивановна старается, а Михаил-историк тихонько так отвякивается. Вылетел на воздух, злой-презлой, на ходу куртку надевает.
— Здравствуйте, а вы с раскопок?
Он аж зашипел от возмущения. Скользнул мимо нас и зашагал нервически куда-то.
— Борька, ты б его догнал, а? Спроси про могилки татарские, скажи, иностранец специально приехал, чтобы посмотреть.
Борька рад стараться. Это он сам туда попасть хочет, знаю я, его змеями не проймешь, в горах насмотрелся. Так, а мне теперь что делать? В дом иностранца вести, что ли? А там по-прежнему тетя Надя буйствует, поминая недобрым и даже нецензурным словом «старую козу Всерождествениху».
— Иди, а то мотоцикл твой угонят.
Ирландец беспечно улыбается:
— А-а, он сломан!
— Но… Брадан, ты же меня звал кататься!
— А я знал, что ты откажешься.
— С чего вдруг?
— По тебе видно.
— И эта туда же! — теперь на крыльцо выскакивает Надежда Ивановна. — Татьяна, живо в дом!
— Гуд дэй! — вежливо здоровается рыжий.
— Чао, бамбино! — парирует та. — Быстрее, мать зовет!