Пережевывая и глотая пресную еду, Фрося рассказала, что дела дома хорошо, что конек она прибила назад, и что Филимон прислал своего медведя, который теперь помогает ей по хозяйству.
Женщины в палате слушали Фросю с недоверием. Оно ясно читалось на их лицах. Но Аглаю Ермолаевну этот рассказ ничуть не удивил. Больше того, узнав, что Герасим не умеет рубить дрова, она стала ругать нынешних медведей, которые до того изнежились, что уже полено разрубить не могут.
С согласия врачей Фрося провела эту ночь на свободной койке. Правда, внучка Аглаи Ермолаевны долго не могла заснуть и, глядя на белеющие в темноте загипсованные ноги, думала, что завтра надо будет выйти пораньше, чтобы успеть к урокам. Ведь утром ей предстояло снова пройти пешком пол-Вологды.
А ночью Фросе приснился Герасим. Он почему-то спал прямо во дворе, и его медленно заносило снегом. Фрося пыталась разгребать снег лопатой, но метель была сильнее.
Проснулась Фрося ровно в шесть часов. Тихо, чтобы не разбудить других женщин, она попрощалась с бабушкой и отправилась домой.
Теперь она хорошо знала куда идти, поэтому дорога до станции оказалась быстрее, чем до больницы. Кроме того, у Фроси в рюкзаке уже не было горшка с фикусом, и это заметно облегчало путь.
Слегка припудренная снегом Вологда еще спала. Огней в темном небе было куда больше, чем в темных домах. Глядя на раскинувшиеся во всю ширь созвездия, Фрося с удивлением заметила, что они здесь такие же, как над Папаново. А она-то раньше думала — у каждой деревни, у каждого города свои звезды.
Через час Фрося в последний раз свернула за угол и вышла к автовокзалу. Он находился точно под созвездием Кассиопеи, которое как-то зимним вечером показал ученикам Петр Сергеевич. Пожилой хозяйки площади нигде не было. Зато возле ступеней здания стоял знакомый Фросе старый автобус с молодым водителем.
— А я уж думал, не придешь, — сказал парень-усач. — Специально для тебя задержал отправление на десять минут. — Он обвел рукой пустой салон. — Ну, садись где хочешь! Других пассажиров нет.
Фрося заняла место у обрамленного ледяными узорами окна в третьем ряду, положила под щеку толстую шапку и сразу заснула. А автобус укачивал ее, словно огромная люлька, и пел колыбельную своим хриплым голосом.
Когда автобус добрался до Полево, уже рассвело. Фрося попрощалась с водителем и, пригласив его как-нибудь приехать на концерт папановского хора, вышла на мороз.
В розово-голубом небе над школой еще было видно бледную Кассиопею. Фрося снова удивилась тому, что хотя автобус проехал много километров, созвездие осталось на месте.