Держась за стенку, Сашка добрела до угла и слабой рукой вынула из кобуры тяжёлый вальтер. Она не понимала, чем могла помочь пленному, но была готова сделать всё. С трудом преодолев обратные пять шагов, она остановилась перед русским, протягивая ему пистолет.
— У меня нету сил, — виновато растянув в улыбке запекшиеся губы, сказал русский. — Сделай это сам.
Сашка в недоумении смотрела на него, не понимая, что она должна сделать. И лишь когда русский в жалком усилии вытянул шею, подставляя под дуло лоб, она поняла. Невероятное облегчение почувствовала она. И как она сама не догадалась! Ведь это единственный способ положить конец страшным мукам этого человека, который, она знала, был обречен. На секунду Сашка замерла, а затем торопливо, трясущимися руками передернула тугой затвор, и для верности уперла ствол в напряженный в последней муке лоб пленного.
— Спасибо… — успел шевельнуть губами русский, прежде чем грянул выстрел.
В этот момент оглушенная грохотом выстрела, забрызганная кровью Сашка была счастлива — она спасла человека!
Однако прежде чем рассеялся пороховой дым, распахнулась дверь, и Миллер, который вбежал во главе других людей, нанес такой удар по ее многострадальной голове, что мир сверкнул у нее перед глазами ослепительной вспышкой, перевернулся вверх тормашками, и Сашка упала на самое его дно.
Когда Сашка пришла в себя, она поняла, что воскресла, а воскреснув, избавилась от ледяного червя, который сидел у нее внутри и поедал ее душу. Этот факт доставил ей немало неприятностей. Дело в том, что она снова стала чувствовать все так же остро, как много месяцев назад, в осажденной Одессе. Сашка обнаружила, что вспоминая и ежедневно наблюдая страшные по своей жестокости картины, она не становится черствее и равнодушнее, наоборот — становится еще терпимей по отношению к окружающим. На этих странных взрослых, которые, склонившись над картой или приникнув к оружию, так запросто решают судьбы многих и многих жизней, она стала смотреть с участием и недоумением, как на детей, испорченных чудовищным воспитанием. И еще… Сашка не понимала — отчего, возможно, из-за русского летчика, но теперь ей казалось, что все страдания человечества пытаются достучаться до самой сути её разума, словно тысячи и тысячи голосов шепчут: «Нам больно…»
Теперь она смутно вспоминала до сей поры не принятые ее сердцем и потому непонятные слова Софьи Львовны о том, что Христос увидел все страдания человеческие и, чтобы спасти людей, пошел на крест. Сейчас она понимала, что надо действительно быть Богом, чтобы почувствовать все человеческие страдания и не позволить своему сердцу разорваться от горя, а своему разуму отказать в спасительном безумии…