—У тебя все было по-другому.
—Харпер, на минутку забудь о личностях и своих чувствах. Взгляни на все это объективно, как в своей работе. Мы обе были не замужем и беременны. Не любили отца ребенка, не хотели никаких изменений в жизни, никаких осложнений. А потом вдруг осознали, что желаем этого малыша. По разным причинам, но стали безумно хотеть ребенка.
Дверь открылась, и вошла Роз с подносом.
—Я на минутку. Харпер, заставь ее это выпить. — Поставив поднос в изножье кровати, Розалинд подошла к Хейли и поцеловала ее в щеку. — Отдыхай.
Харпер на мгновение сжал руку матери.
—Спасибо, мама.
—Если что-нибудь еще понадобится, позвони.
—О ней некому было позаботиться, — тихо сказала Хейли, когда дверь за Роз закрылась. — Совершенно некому.
—А она о ком-нибудь заботилась? Кого-нибудь любила? Одержимость не любовь, — добавил он прежде, чем Хейли открыла рот, и поднялся, чтобы налить ей чай. — С ней поступили безобразно. Никто не спорит. Но знаешь что? В ее печальной истории нет героев.
—Должны быть. Герои должны быть всегда. Но ты прав, в ее истории героев нет. — Хейли взяла чашку с чаем. — Амелия не была героической фигурой. Даже трагической, как Джульетта, не была. Она была просто печальной. И озлобленной.
—Расчетливой, — добавил Харпер. — И чокнутой.
—И это тоже. Она не оценила бы тебя. Думаю, я уже достаточно хорошо ее знаю, чтобы в этом не сомневаться. Она не поняла бы твоей сердечности, твоей честности. Это тоже печально.
Харпер подошел к стеклянным дверям. Наконец-то настоящие дожди! Он захотел выйти и посмотреть, как его земля впитывает долгожданную влагу.
—Она всегда была печальной, — Харпер подавил гнев, попытался ухватиться за жалость. — Я понимал это даже в детстве, когда она мне пела. Печальной и растерянной. И все равно я чувствовал себя с ней в безопасности, как бывает, когда ты уверен, что тебя любят. По-своему она любила меня... и моих братьев. Думаю, об этом нельзя забывать.
—И сейчас любит. Я это чувствую. Просто у нее в голове все путается... Харпер, я не могу вспомнить.
Хейли опустила чашку и чуть не разревелась.
—Все было не так, как раньше. Раньше я видела, запоминала хотя бы что-то... я не знаю, как объяснить. Но в этот раз такая путаница, я не все вижу, не все помню. Почему она пришла в бальный зал? Что она там делала?
Харпер мог бы попросить ее расслабиться, не думать об этом, но как она могла не думать? Он сел на кровать рядом с ней.
—Ты ходила в каретный сарай. Наверняка. Дверь была открыта, и я видел, что ты заходила на кухню. На полу были следы.
—Туда Амелия ходила той ночью, когда умерла. Наверняка она умерла там в ту ночь. Все другие предположения не имеют смысла. Мы с тобой видели ее. Она стояла на веранде промокшая, грязная. С веревкой в руке.