Отчасти Магнусу повезло, что его противниками оказались деятельные натуры, привыкшие идти напролом и об искусстве боя имевшие крайне смутное представление, хотя другой публики в маленьком трактире и не ожидалось; отчасти сыграла свою роль малочисленность посетителей, которых осталось не больше десятка; но решающим фактором в исходе потасовки было то, о чём противники, похоже, забыли — истинный кардинал, даже отверженный, остаётся владельцем Амулета.
В пылу боя кто-то из масанов зацепил тонкую ткань рубашки, из-под рукава которой выскальзывал чёрный цветок, и она с треском поддалась, в мгновение ока обнажив покрытый множеством шрамов разной степени давности и довольно свежих царапин торс, а вместе с ним и шипованный блестящий стебель, многократно обвивающий предплечье и плечо своего обладателя. Мало кому из присутствующих выпадало увидеть артефакт в такой непосредственной близости, но сейчас любоваться им не было времени. А зря, ведь посмотреть было на что — шипы и стебель переплетались, пронзая кожу масана, бок и плоть под рёбрами — будто артефакт был не надет на руку, а плотно сросся со своим хозяином, оккупировав изрядную часть неожиданно крепкого тела.
Внезапно стебель Розы заструился, словно до этого лишь притворялся металлическим, шипы закопошились, в очередной раз нарушая целостность кожного покрова кардинала, и длинный побег, как щупальце, выскользнувший из клубка себе подобных, свитого на плече масана, молниеносно пронзил не в меру ретивого Бруджа, сумевшего подобраться к кардиналу слишком близко, и одновременно с этим выпустил шипы, удивительно напоминающие иглы…
Сила Амулета Крови оказалась для многих непреодолимым испытанием — впрочем, самому молодому из Малкавиан и какому-то Бруджа вместе с ним удалось бежать. Сквозь пелену яростного азарта, застилавшую сознание, Магнус с некоторым сожалением подумал, что ещё не так давно ни один Малкавиан не смог бы даже допустить мысли о том, чтобы выступить против своего кардинала. Но времена меняются.
Когда всё стихло и воцарившуюся тишину нарушал лишь размеренный шум маятника часов, кардинал с упоением потянул носом воздух, впитывая густой запах свежей крови и вместе с ним тонкий аромат, вплетавшийся в общий фон. Запах той, к кому Роза привела его сюда.
— Выходи. дитя. — Эти слова дались Магнусу с трудом, речь его в этот момент в значительной мере напоминала рычание.
Она пряталась за дверцей, ведущей в винный погреб. Сквозь широкие щели в грубо сколоченной преграде Малкавиан видел отсветы крупных белых локонов, рассыпанных по плечам.