Нас не ввел в заблуждение характер рузвельтовского патриотизма. Не были одурачены им и фабриканты оружия и финансовые тресты. Полковник работал на них, и поэтому они поддерживали его. Но множество честных людей нашей страны, помнивших его разглагольствования об «Армагеддоне»[35] и «социальной справедливости», думало, что Рузвельт все еще на стороне народа. Большинство этих людей, упоенных мечтой о возрождении человечества, собралось в 1912 году под его знаменами. Они пожертвовали значительной долей своего времени, денег, а частично и положением, чтобы следовать демократическому учению нового мессии. Их веры не загасили четыре года диктатуры Джорджа У. Перкинса и Стального треста, в течение которых полковник спокойно допустил, чтобы его соратники погибли политической смертью, затерявшись в толпе, — четыре года, полных таких противоречий и непостоянства, что под конец он сам начал во всю мощь своих легких вопить, призывая к кровожадности, повиновению и действию.
Люди эти не были милитаристами, они были не за войну, а за мир; они вовсе не стремились каким бы то образом служить обществу или повиноваться корпорациям. Они шли за Рузвельтом. Они думали, что в конечном счете он стоит за социальную справедливость. Поэтому они, не рассуждая, глотали все, что он им преподносил, и кричали: «Хотим Тедди!»
В 1912 году Теодор Рузвельт опубликовал свое «Соглашение с американским народом», в котором уверял, что никогда не покинет его, и утверждал незыблемость отстаиваемого им принципа «социальной справедливости». В этом «соглашении» был весь смысл существования Прогрессивной партии. И действительно, если бы прогрессисты не верили, что «Соглашение с американским народом» снова обретет силу, то вряд ли они после четырех лет молчания и забвения могли бы снова слепо пойти за полковником Рузвельтом. Они познали поражения. Они многое принесли в жертву. Им было ясно, что как партия они не могут прийти к власти в 1916 году. Но когда раздался этот призыв, по всей стране в миллионах сердец разгорелась ярким пламенем почти уже погасшая искра энтузиазма. Призыв к крестовому походу за демократию, воодушевлявший мужчин и женщин четыре года назад, снова прокатился по стране.
В Тедди верили отнюдь не радикалы-интеллигенты, которые независимо от своих симпатий к нему знали, что он предаст их, когда сочтет это нужным для себя. В него верили политически отсталые и неопытные люди, своего рода допотопные идеалисты. Разве не сказал он, что никогда не покинет их? У них будет свой Армагеддон, и они, как прежде, снова принесут жертвы на алтарь общего дела. Мало кто из них знал, что Теодор Рузвельт отзывался о них в Нью-Йорке как о «черни» и придумывал способы освободиться от энтузиастов и идеалистов, от грязных и тупых представителей низших классов. Они не знали, что он говорил про них с досадой: «Нельзя создавать политическую партию из чудаков. Я должен избавиться от этого окружения сумасбродов». Под «окружением сумасбродов» он подразумевал тех людей, которые верили в «социальную справедливость» и хотели осуществить ее на деле.