Почувствовав взгляд, она обернулась и, как всегда необъяснимым образом поняв мои мысли, улыбнулась, непроизвольно поправила челку, выбившуюся из-под форменной кепки, рукой в резиновой перчатке. Странно, тягостные мысли от всей сложившейся ситуации, не дающие мне покоя, как-то сразу улетучились, и я реально почувствовал исходящее от Маринки доброе тепло, которое нежным покрывалом на мгновения окутало меня, отгородив от грязи и страданий. Несколько секунд сидел, наслаждаясь этим состоянием, но прагматичный разум, бесстрастно анализирующий всё вокруг, подал сигнал, что это слишком все необычно. Странно, таких ощущений никогда не испытывал, но мне кажется, что или я научился воспринимать эмоции людей, направленные на меня, либо Маринка в результате наших бешеных прыжков по разным мирам приобрела определенные качества. Но через несколько секунд всё исчезло, как не бывало, хотя настроение поднялось, и я, сделав пару шагов к импровизированному госпиталю, поинтересовался у нашего милого доктора:
— Мариша, ну что тут?
Местная девушка, Анна Россохацкая, которая как могла помогала Кузьминой, стрельнула глазками и вернулась к работе, но ее ушки покраснели, что говорило о смущении. Маринка в этот момент поднялась, подозвала одного из солдат Мещерского и попросила его примкнуть штык и воткнуть винтовку в землю. Тот удивленно пожал плечами, но перечить не стал, и через пару мгновений девушка прикрепляла к прикладу вертикально стоявшей винтовки пластиковые емкости, распаковала систему и поставила капельницу полковнику, что вызвало большой интерес окружающих.
Настроив систему, она повернула голову:
— Трое тяжелых, включая полковника. Требуется срочное хирургическое вмешательство. Остальные полегче. Много загноений. Хотя тут проблем не вижу, сам знаешь, как антибиотики действуют на предков.
— Хорошо. Ждали только тебя. Тогда готовься к переходу к точке выхода и организуй транспортировку тяжелых.
Она кивнула головой в знак согласия и вернулась к простреленному плечу молодого солдата, который после укола обезболивающего с восхищением и благодарностью смотрел на женщину-доктора в пятнистой форме, умело обрабатывающую начавшую гноиться рану.
Снова сижу и снова наблюдаю за нашими новыми знакомыми. Лето, тепло, птички поют, а вот невеселые мысли меня опять одолевают в предчувствии больших, если можно так сказать, жирных неприятностей. Это даже не чуйка, а реально проведенный анализ ситуации, но тем не менее самолюбие не позволяло признаться кому-либо, даже самому себе, о допущенных просчетах.